Марк Твен: Похождения Гекльберри Финна (пер.Ранцов)

А мисс Уотсон как начала, так и пошла трещать без умолку, все про Царствие Небесное. «Там, — говорит, — все праведники только и будут делать, что постоянно ходить с арфой и распевать целый день». Опять-таки я промолчал и только полюбопытствовал, как она думает — попадет ли туда мой приятель Том Сойер? «Ну, — говорит, — на это мало надежды!» Я очень обрадовался, мне хотелось непременно быть с ним вместе.

Долго еще мисс Уотсон пилила меня, даже тоска взяла! Наконец созвали негров, прочли молитву, и все отправились спать. Я пошел к себе наверх с огарком сальной свечи и, поставив его на стол, сел к окошку, стараясь думать о чем-нибудь веселом, но веселье что-то не шло на ум. Я почувствовал себя таким одиноким, что мне захотелось умереть. Звезды ярко блестели на небе; листочки в лесу шелестели так уныло; вот где-то далеко-далеко закричала сова над покойником; сторожевая собака завыла в отдалении, предвещая кому-то смерть; ветерок шептал мне что-то на ухо, но я не мог разобрать что такое и только чувствовал, как у меня бегают мурашки по спине. Потом из лесу донесся стон мертвеца, которому не лежится в могиле, который хочет сказать что-то, что тяготит его совесть, и не может. У меня сердце замерло от страха, жутко мне было сидеть одному в такой тишине. Как нарочно, паук пополз по моему плечу, я смахнул его прямо на свечку, в один миг он вспыхнул и скукожился. Я прекрасно знаю, что это страшно дурная примета. Я струсил и мигом стащил с себя платье, потом повернулся три раза, каждый раз крестя себе грудь, и перевязал ниточкой прядь своих волос, чтобы отогнать нечистую силу. Но все-таки я не успокоился. Все это надо проделать, если потеряешь найденную подкову, вместо того чтобы прибить ее гвоздями над дверью, но я еще ни от кого не слыхал, что именно надо делать, чтоб отогнать от себя несчастье, когда убьешь паука.

Опять уселся я у окна и вытащил трубку: во всем доме была мертвая тишина, хозяйка не увидит, что я курю. Время тянулось томительно; в городе пробили часы — бум, бум, бум… двенадцать ударов, потом снова все замолкло, еще тише прежнего стало. Вдруг поблизости хрустнула ветка; в потемках кто-то копошился… Я не шевелился и насторожил уши. Внизу раздалось тихое мяуканье: мяу, мяу! «Ага! Знаю в чем дело!..» — подумал я и, промяукав в ответ как можно тише, потушил свечу и полез из окна; с навеса я проворно соскочил наземь и стал пробираться между деревьями в уверенности, что меня поджидает Том Сойер.

Мальчишки дурачат Джима. — Шайка Тома Сойера. — Глубокомысленные планы.

Мы пошли, крадучись на цыпочках, по тропинке меж деревьев в самый конец сада, наклоняясь, чтобы не задевать головами за ветки. Проходя мимо кухни, я споткнулся о пень и нашумел. В тот же миг мы припали к земле и притаились. Долговязый негр Джим, принадлежавший мисс Уотсон, сидел на пороге кухни. Мы ясно могли его видеть, потому что позади горел огонь. Он поднялся и выставил голову, прислушиваясь.

— Кто там? — проговорил он.

Не дождавшись ответа, негр вышел на цыпочках и остановился как раз между нами. Прошло несколько минут — не раздалось ни звука, а мы все трое были так близко друг от друга. Вдруг у меня ужасно зачесалась щиколотка, но я удержался, боясь шевельнуться; потом зачесалось ухо, потом спина между лопатками. Ну, кажется, вот сейчас умру, если не почешусь! Это часто случается — я замечал уж не раз, — когда вы где-нибудь в гостях, или на похоронах, или стараетесь заснуть, когда у вас бессонница, — тут-то, как нарочно, и начнет у вас чесаться все тело. Немножко погодя Джим говорит:

— Эй, да кто вы такие, чего вам нужно? Разорви пес моих кошек, если я не слышал шороха. Так погодите ж, я знаю, что мне делать: сяду здесь и буду прислушиваться, пока опять не услышу чего-нибудь!..

Он сел наземь между мною и Томом, прислонился спиной к дереву, протянул ноги, так что одна из них почти касалась моей. У меня зачесался нос нестерпимо, до слез, но я все терпел, не шевелился. Вдруг зачесалось внутри носа, потом под носом — просто сил не хватало терпеть! Так продолжалось минут шесть-семь, а может, и гораздо больше, — у меня чесалось в одиннадцати разных местах, дольше выносить мочи не было, однако я стиснул зубы и крепился. Тут Джим засопел, и скоро раздался богатырский храп, тогда мне сразу полегчало.

Том тихонько свистнул, и мы поползли дальше на четвереньках. Отойдя на несколько шагов, Том шепнул мне, что недурно бы привязать Джима к дереву, так, ради шутки; но я отказался — еще проснется, подымет тревогу и тогда узнают, что меня нет дома. Том вспомнил, что у него остался крошечный огарок, — надо прокрасться в кухню и достать огарок побольше. Я стал его уговаривать и не пробовать: что, если Джим вдруг проснется?.. Но Том непременно хотел рискнуть, — вот мы и забрались в кухню, взяли целых три свечки и положили на стол пять центов в уплату. Мне до смерти хотелось поскорей выбраться вон, но Том вздумал непременно подкрасться к Джиму и сыграть с ним какую-нибудь шутку. Я ждал, как мне показалось, довольно-таки долго; кругом было по-прежнему тихо и безлюдно.