Марк Твен - Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна

— На этотъ разъ, вы, кажется, ошиблись, мой милый.

Томъ сталъ въ эффектную позу и какъ будто совершенно углубился въ раздумье, почесывая себѣ затылокъ, потомъ вдругъ оживился и говоритъ:

— О, что это я!.. Совсѣмъ было позабылъ.

Это онъ вралъ, я знаю это. Онъ продолжалъ:

— Не сдѣлаетъ ли кто-нибудь мнѣ удовольствіе одолжить мнѣ., маленькую отвертку? Въ саквояжѣ вашего брата, который вы стащили, Юпитеръ, была отвертка, но она вѣрно теперь не при васъ.

— Нѣтъ ее у меня. Она была мнѣ не нужна и я отдалъ ее.

— Потому что вы не знали, на что она можетъ пригодиться.

У кого-то въ толпѣ нашлась отвертка и когда ее передали изъ. рукъ въ руки, черезъ всѣ головы, Тому, онъ сказалъ Юпитеру, на которомъ были сапоги Джэка:

— Поставьте ногу на этотъ стулъ… — а самъ сталъ на колѣни и принялся отвинчивать металлическую пластинку отъ его каблука… Всѣ такъ и ждали, что будетъ. А когда Томъ вытащилъ огромный брилліантъ, поднялъ его вверхъ и сталъ поворачивать, во всѣ стороны, заставляя его сверкать и горѣть на солнцѣ, у всѣхъ даже дыханіе перехватило, а Юпитеръ совсѣмъ носъ повѣсилъ. Когда же Томъ досталъ и второй брилліантъ, Юпитеръ пріунылъ окончательно. Еще бы! Онъ думалъ теперь, какъ бы онъ могъ уйти и зажить богато и независимо гдѣ-нибудь на чужой сторонѣ, если бы только ему посчастливилось догадаться о томъ, зачѣмъ лежала въ саквояжѣ отвертка! Да, было чему подивиться, всѣ ахали, и Томъ достигъ апогея славы. Судья взялъ брилліанты, всталъ съ мѣста, сдвинулъ себѣ очки на лобъ, прокашлялъ и сказалъ:

— Я сохраню эти каменья и извѣщу о находкѣ владѣльцевъ. И когда они пришлютъ за ними, я съ дѣйствительнымъ удовольствіемъ передамъ вамъ двѣ тысячи долларовъ, которыя вы заслужили. Но вы заслужили, сверхъ того, самую глубокую и искреннюю признательность здѣшняго общества за то, что избавили цѣлую невинную семью отъ незаслуженнаго горя и позора, спасли добраго и почтеннаго человѣка отъ казни и предоставили осужденію и карѣ закона гнуснаго и жестокаго злодѣя съ его несчастными клевретами!

Вотъ, сэръ, если бы къ этому оказался еще духовой оркестръ, чтобы проиграть тушъ, штука вышла бы вполнѣ законченная. Томъ Соуэръ былъ того же мнѣнія.

Шерифъ забралъ Брэса Денлапа и его шайку. Въ слѣдующемъ мѣсяцѣ ихъ судили и приговорили въ тюрьму. Всѣ обыватели стали опять ходить въ старенькую церковь дяди Силаса, любили и ласкали его и всю его семью попрежнему, не знали чѣмъ и угодить имъ, а дядя Силасъ говорилъ снова свои несвязныя, безтолковыя, глупенькія проповѣди, перепутывая передъ вами все такъ, что вамъ трудно было даже найти къ себѣ дорогу домой среди бѣлаго дня. Но прихожане дѣлали видъ, что лучше и краснорѣчивѣе этихъ проповѣдей ничего и не слыхивали; они слушали ихъ, плача отъ жалости и любви, хотя, клянусь, я едва выдерживалъ и всѣ мозги, какіе, у меня только есть, сбивались просто въ какой-то комокъ; но дало-но-малу эта общая любовь возвратила старику его разсудокъ и у него въ черепѣ все поустроилось попрежнему, — что не можетъ быть сочтено за лесть съ моей стороны. Такимъ образомъ, вся семья была счастлива, что твои птички; а какъ уже всѣ любили Тома, какъ были признательны ему и мнѣ тоже, хотя я тутъ былъ ни при чемъ, но когда прибыли двѣ тысячи долларовъ, Томъ Соуэръ отдалъ половину ихъ мнѣ и никому не сказалъ этого, что меня не удивило: я хорошо его зналъ.

КОНЕЦЪ.

1898

Какъ ни странны событія, приводимыя въ этомъ разсказѣ, но они не вымышлены; даже публичное покаяніе подсудимаго истинный фактъ. Всѣ подробности взяты авторомъ изъ одного стариннаго шведскаго уголовнаго дѣла; измѣнены лишь дѣйствующія лица и самое мѣсто дѣйствія перенесено въ Америку. Прибавлены нѣкоторые эпизоды, но лишь два изъ нихъ имѣютъ значеніе. М. Т.