Эрнест Хемингуэй - Острова в океане

– Это она так забавлялась вчера, – сказал он. – У тебя есть йод? Мне не хотелось идти с этим в аптеку.

– Кто она?

– Кэтлин. Счастливое дитя природы.

– А зачем ты позволил?

– Ее это развлекало, а наше дело – заботиться об их развлечениях.

– У тебя вся кожа на руке сожжена.

– Ничего, пройдет. Но теперь я на время уеду из Нью-Йорка.

– От себя все равно нельзя убежать.

– Да. Но зато от других можно.

– Куда же ты думаешь?

– Куда-нибудь на Запад.

– География – слабое средство против того, что тебя гложет.

– Согласен. Но спокойно пожить и как следует поработать – это всегда на пользу. Пусть я не излечусь, если перестану пить. Но если не перестану, мне наверняка будет еще хуже.

– Ну тогда уезжай ко всем чертям. Может, хочешь на мое ранчо?

– А оно все еще твое?

– Частично.

– А удобно это, чтобы я туда поехал?

– Вполне, – ответил ему Томас Хадсон. – Только жить там до весны трудновато, да и весной не очень-то легко.

– Чем трудней, тем лучше, – сказал Роджер. – Я хочу все начать сначала.

– Сколько раз ты уже начинал сначала?

– Много, – сказал Роджер. – И нечего тыкать мне это в нос.

И вот теперь он опять собирается начинать сначала, и любопытно, как оно у него получится на этот раз. Неужели он думает, что, впустую расходуя свой талант и работая на заказ, по готовой формуле добывания верных денег, можно научиться хорошо и правдиво писать? Все, что ни создает художник или писатель, – часть его ученичества и подготовки к тому главному, что еще предстоит сделать. Роджер извел, истощил, разменял на мелочи свой талант. Но, может быть, в нем еще хватит животных сил и свободы ума, чтобы начать все снова? Всякий честный писатель, наделенный талантом, может написать хотя бы один хороший роман, думал Томас Хадсон. Но в те годы, что должны были быть годами ученичества, Роджер нещадно эксплуатировал свой талант, и кто знает, не растратил ли он его до конца. Не говоря уже о me'tier 14, думал он. Не наивно ли думать, что можно не ценить и не совершенствовать мастерства, пренебрегать им, пусть даже это пренебрежение – только поза, и в то же время рассчитывать, что, когда придет время, твой мозг и твои руки будут по-прежнему мозгом и руками мастера. Мастерству заменителей нет, думал Томас Хадсон. И таланту нет заменителей, и ни то ни другое не хранят в священном сосуде. Мастерство – оно в тебе. В твоем сердце, в твоей голове, в каждой частице тебя. И талант тоже в тебе, думал он. Это не набор инструментов, которыми ты наловчился орудовать.

Художникам лучше, думал он, потому что в их работе участвует больше вещей. И работаем мы руками, и наше metier осязаемо и конкретно. А вот Роджеру сейчас нужно снова браться за то, что он притупил, испортил, опошлил, а существует все это только у него в голове. Но основа осталась, и эта основа – нечто тонкое, разумное и прекрасное. Прекрасное – вот слово, которое я бы употреблял с большой осторожностью, будь я писателем, подумал он. Но у Роджера есть то, что есть его сущность, и, если бы он мог так писать, как он тогда дрался на причале, получалось бы жестоко, но очень здорово. И если бы он размышлял так разумно, как тогда, после драки, тоже было бы здорово.

Лунный свет соскользнул с его изголовья, и постепенно он перестал думать о Роджере. Думать все равно не поможет. Либо он сумеет написать этот роман, либо нет. А как бы хорошо, если б он сумел. Я рад бы помочь ему. Может быть, мне это удастся, подумал он и с тем заснул.

Утреннее солнце разбудило Томаса Хадсона, он спустился на берег, поплавал немного и успел позавтракать раньше, чем встали остальные. Эдди сказал, что сильного ветра ждать не приходится, может быть, даже будет полный штиль. Вся снасть на катере уже подготовлена, сказал он, и посланный мальчишка должен принести наживку.

Томас Хадсон спросил, проверил ли он снасть, – ведь катер давно уже не выходил на лов крупной рыбы, и Эдди сказал, что проверил и выбросил ту леску, которая пришла в негодность. Он сказал, что хорошо бы еще запасти побольше лески в двадцать четыре нити и немного – в тридцать шесть нитей, и Томас Хадсон обещал позаботиться об этом. А пока что Эдди заменил всю негодную леску, так что на обеих больших катушках намотано сколько нужно. Он также почистил и наточил все большие крючки и проверил все поводки и шарниры.

– Когда же ты все это успел?

– А я всю прошлую ночь возился со снастью, – сказал Эдди. – И новую сеть тоже привел в порядок. Все равно чертова луна спать не давала.