Фрэнсис Гарт: Рыцарский роман в лощине Мадроньо

Было еще очень рано, но солнце с калифорнийской расточительностью уже так сильно припекало соломенную шляпку и голубые ленты, что мисс Джо пришлось свернуть на тенистую боковую тропинку. Здесь она милостиво приняла робкие авансы бездомного желтого пса, но когда тот, ободренный успехом, решил навязать ей свое общество, угрожая безукоризненному подолу ее платья своей слюнявой мордой и пыльными лапами, мисс Джо отогнала его сначала несколькими сердитыми окриками, а потом камнем, который, к счастью, упал в пятидесяти футах от предназначенной ему цели. Доказав таким образом свою способность к самозащите, она с характерной женской непоследовательностью немного испугалась и, подобрав одной рукой свои юбки, а другою надвинув на глаза шляпу, обратилась в бегство. Пробежав ярдов сто, она остановилась и начала собирать листья папоротника и остатки полевых цветов, еще уцелевшие на сожженной солнцем земле, как вдруг, охваченная новой тревогой, принялась тщательно осматривать свои маленькие ножки в поисках колючек, жуков и змей, которые, как известно, вечно подкарауливают беспомощных женщин. Потом она сорвала несколько золотистых колосьев дикого овса и, повинуясь внезапному порыву вдохновения, воткнула их в свои черные волосы и, наконец, сама того не замечая, вышла на тропинку, ведущую к Лощине Мадроньо.

Здесь она в нерешительности остановилась. Перед нею извивалась узкая тропинка, терявшаяся в густых зарослях внизу под откосом. Солнце пекло очень сильно. Она, наверное, очень далеко от дома. Почему бы ей не отдохнуть в тени? В ответ на этот свой вопрос мисс Джо тотчас направилась к зарослям. Тщательно осмотрев рощу и убедившись, что в ней нет ни единого человеческого существа, она облегченно вздохнула и присела под одним из самых больших деревьев. Мисс Джо любила мадроньо. Это — опрятное дерево, на его глянцевитые листья никогда не садится пыль, в его безупречной тени никогда не прячутся гусеницы или другие насекомые.

Она посмотрела вверх на переплетавшиеся в виде свода розовые ветви. Посмотрела вниз на изящные папоротники у своих ног. Возле самого корня дерева что-то блеснуло. Она подняла блестящую вещь и увидела, что это браслет. Мисс Джо внимательно оглядела его со всех сторон в поисках какой-нибудь надписи или вензеля, но ничего такого не нашла. Не в силах устоять против вполне естественного соблазна, она надела браслет на руку и принялась любоваться им на столь выигрышном фоне. Все это заняло ее внимание на несколько минут, и когда она снова подняла глаза, она увидела невдалеке Кульпеппера Старботтла.

Он стоял там, где при виде мисс Джо с инстинктивной деликатностью остановился. Он даже подумал, не следует ли ему уйти, чтобы ее не побеспокоить. Но какое-то очарование приковало его к месту. Поразительное свойство человеческой природы! Далеко на горизонте высились огромные, массивные и безмолвные уступы Сьерры. В каких-нибудь ста футах зияла широкая пропасть, гранитные откосы которой уходили на тысячу футов в глубину. По обеим ее сторонам стояли сосны, в чьих тесно сомкнутых рядах столетия переворотов и бурь не могли пробить ни единой бреши. И все это, казалось Кульпепперу, было создано премудрым провидением лишь для того, чтобы послужить достойной рамкой для хорошенькой девушки в желтом платье.

Хотя мисс Джо была совершенно уверена, что во время своей прогулки непременно встретит где-нибудь Кульпеппера, теперь, когда он так неожиданно появился перед нею, она была смущена и раздосадована. Надо сказать, что вид у него был мрачнее и серьезнее обыкновенного и гораздо более обыкновенного не вязался со свойственной этой легкомысленной девице дерзкой повадкой, которая служила ей надежной защитой в обществе, где любое проявление чувства уже само по себе достаточно опасно.

Когда он подошел, она встала, но прежде чем она успела опомниться, он взял ее за руку и усадил рядом с собой. Мисс Джо совсем не этого ожидала, но разве можно предвидеть, с чего именно начнется объяснение в любви?

Что же сказал Кульпеппер? Боюсь, что ничего такого, чего не знал бы мудрый читатель и чего мисс Джо в общих чертах не слыхала из других уст уже и раньше. Но в его тоне звучала пламенная убежденность и неистовый пыл, которые для молодой девушки обладали восхитительной прелестью новизны. В самом деле, ведь что-нибудь да значит, если в девятнадцатом столетии за нею ухаживали со всею страстью и безумством шестнадцатого века; что-нибудь да значит, если слух ее, привыкший к грубому жаргону пограничных областей, ласкали речи этого худощавого и смуглого потомка странствующих рыцарей и кавалеров.