Уильям Локк - Демагог и лэди Файр

Он не имел времени ей ответить. Горничная вошла и объявила, что ужин подан.

Лэди Файр повела его в столовую, где на столе был сервирован изысканный и сытный ужин — лососина с салатом, паштет с трюфелями и фруктовый торт. Накрыт был один прибор. Прислуга раскупорила шампанское и вышла. Лэди Файр села рядом с ним и облокотилась рукой о стол. Он откинулся на спинку стула и перевел глаза с тарелки на нее.

— Мне слишком тяжело, я не могу есть! — промолвил он. — Я не могу отделаться от мысли о несчастных голодающих женщинах и детях!

— Но если вы не будете кушать, это их все равно не накормит, — сказала лэди Файр.

— А затем это чувство собственного унижения, — продолжал он как бы через силу. — Это ведь было первое мое крупное дело, от успеха которого зависело все. И потерпеть поражение тогда, когда победа была почти в руках! Эта мысль может свести с ума!

Он наклонился вперед, взял нервно вилку, положил ее на тарелку и повернулся к лэди Файр.

— Никому на всем свете не мог бы я этого сказать, кроме вас.

— Вы знаете, почему?

Вопрос был произнесен шепотом, но она прямо глядела ему в глаза.

— Потому что вы — вы, потому что ваше мнение так дорого мне и ваше участие так необходимо.

— И все это потому, что вы знаете, что я верю в вас.

Она опустила на мгновение глаза под его пристальным, полуумоляющим взглядом. Затем снова медленно подняла их, вскинув ресницами, и повторила:

— Я верю в вас.

Дрожь пробежала по телу Годдара; его смуглое мужественное лицо засветилось радостью. Лэди Файр переменила положение и разразилась серебристым смехом.

— И все это время вы сидите и не кушаете. Если вы сейчас же не начнете, я уйду.

Годдар сконфуженно засмеялся и принялся за лососину. Отвращение к еде пропало после первых же кусков и он начал есть с аппетитом сильного и очень голодного человека. Он с утра ничего не ел за исключением небольшого бутерброда и кружки пива на вокзале. Кушанье и вино восстановили его физические силы. Лэди Файр смотрела на него с довольной улыбкой. Эти огромные серьезные мужчины иногда бывают беспомощны, как дети… Она сама прислуживала ему, не вставая со своего стула, передавала ему то тарелку, то серебряный сливочник, а когда он кончил есть, пододвинула к нему коробку с папиросами. Годдар не привык к таким деликатным женским услугам и принимал их молча и застенчиво, но они доставляли ему неизъяснимое наслаждение. Во все время ужина она весело болтала с ним о разных мелочах и вспоминала происшествия, случившиеся во время их совместного пребывания в Экклесби. Он докурил папиросу, встал из-за стола, и они вернулись в гостиную.

Годдар стоял перед камином, засунув обе руки в карман. Он еще чувствовал горечь поражения и унижения, но уже не с прежней силой. Ему теперь казалось, что снова может поднять голову. И все это моральное выздоровление принесла ему участливая ласка женщины, сидевшей в низеньком кресле перед ним. До этого времени он не знал и не интересовался, какую роль может играть женщина в жизни мужчины. И только теперь он понял, как необходима она стала ему, только теперь он почувствовал, какая могучая сила влекла его к ней во все время его путешествия из Экклесби в Лондон.

Их глаза встретились. Его привлекала не одна ее красота, а больше того — обаяние ее души.

— Вы всегда будете ко мне так добры, лэди Файр? — спросил он и голос его задрожал.

Она улыбнулась.

— А это разве так важно для вас?

— Это стало для меня самое важное в жизни. Я жил тяжелой жизнью вдали от женщин — женщин, подобных вам. До сих пор мне и в голову не приходило, что я мог нуждаться в помощи женщины. Год тому назад я бы засмеялся над этой мыслью, назвал бы ее глупой фантазией чувствительного героя романа. Но сегодня я почувствовал, что я нуждаюсь в вас, и я пришел к вам, потому что меня влекло нечто более сильное, чем моя воля. И вы в меня вдохнули сегодня новую жизнь. Вы знаете это?

— Вы были такой измученный и такой печальный, что мне стало жаль вас, — сказала лэди Файр.

Ухо Годдара уловило нежную нотку в ее голосе. Он подошел к ней ближе и уселся на низкую скамеечку, почти у ее ног.

— Почему не все женщины похожи на вас? Как прекрасен был бы мир!

— Всякая женщина сделала бы то же на моем месте, чтобы вас подбодрить. Кроме того, я была опечалена за вас — вы так беззаветно работали. Все говорили только о вас — ваше имя было у всех на устах. Я так гордилась, что и я работала с вами, помогала вам, как могла, — и я всем сердцем желала победы.