Уильям Локк - Демагог и лэди Файр

— Вот наконец и Дан! — сказала Лиззи. — У него ровно столько времени, чтобы поздороваться и попрощаться. Это мои две кузины. Это Эмилия, а вот эта — Софи. Но ты посмотри только на часы! И тебе не стыдно?

Годдар поздоровался с обеими кузинами его невесты — бледными, малокровными девицами. Конфузливо смеясь, они начали с ним разговаривать, пока Лиззи оправляла шляпу перед позолоченным зеркалом над камином. Поправив шляпу, она не утерпела, чтобы с минуту не полюбоваться собою. Она в самом деле была хорошенькая: пышные светлые волосы, розовый цвет лица и светло-голубые глаза, которые один поэтический, но отвергнутый обожатель назвал «жидкой лазурью», что Лиззи очень понравилось. Ее надутый пухлый ротик скрашивал обычную кисло-сладкую банальность ее речей, по крайней мере — в глазах ее жениха. Но в других отношениях рот, как и все ее черты, был лишен всякого характера.

— Я не могу оставить его дольше болтать с вами, — сказана она, повернувшись к своим кузинам. — Отец задаст мне за это хорошую взбучку! Я приведу его другой раз.

— Если только он захочет придти! — сказала старшая из сестер, Эмилия.

— Конечно, я приду, — ответил Годдар. — Я очень рад, что познакомился с вами.

Он чувствовал себя несколько смущенным в женском обществе и вздохнул облегченно, когда за ним и Лиззи наконец закрылась дверь.

— Надеюсь, ты не сердишься на меня, Лизи, — спросил он робко. — Я, право, не думал, что так поздно.

— Не стоит об этом говорить, — сказала Лиззи обиженным тоном. — Погоди, я тоже заставлю тебя ждать. Увидим, как это тебе понравится.

Однако, через некоторое время Лиззи смягчилась и в знак примирения просунула свою руку под руку Даниэля, совсем как подобает влюбленным.

— Лекция имела большой успех, — сказал он. — Было гораздо больше народа, чем я ожидал. Мне очень хотелось, чтобы ты была там, но женщины у нас не допускаются.

— О чем была лекция? О политике, да?

— В широком смысле — да. Строго говоря, лекция была о новых профессиональных союзах. Я набросал историю их развития и показал, как изменился их дух.

Прежние профессиональные союзы ревниво оберегали себя от вмешательства государства, потому что тогда их члены смотрели на правительство, как на естественного врага труда. Но теперь труд является могучим фактором в государстве. Он стремится легализировать себя и таким образом государство будет защищать его права и интересы. Конечно, я входил во всякого рода детали, но это было моею главной мыслью.

— Вероятно, это было страшно умно, — сказала Лиззи без особенного, впрочем, энтузиазма.

— Право, я не знаю, — засмеялся молодой человек. — Вначале я немного нервничал. Мне ведь часто приходилось выступать и в клубе, и на открытом воздухе, и тогда слова приходят как-то сами собою. Вся обстановка подогревает тебя и говоришь прямо то, что думаешь. Но здесь мне в первый раз пришлось прочесть заранее приготовленную лекцию, где каждое слово должно быть обдумано и сказано хорошим языком. И все-таки сошло довольно хорошо. Мистер Глин сказал мне, что я прочел совсем по ученому.

— Он, кажется, важная шишка? — спросила Лиззи. — Ездит на паре и живет в большом доме со львами на воротах. И ты его провожал?

— Только до начала его улицы, — ответил Даниэль и в его голосе зазвучала опять нотка извинения. — Он спрашивал меня, не хочу ли я бросить мастерскую и сделаться платным агентом Национальной Прогрессивной Лиги.

— О, как это мило! — воскликнула Лиззи.

— Да, это было очень мило с его стороны, — ответил Годдар; — но я, конечно, отказался.

— О, Даниэль! Как же ты мог отказаться? Было бы гораздо благороднее…

Молодого человека покоробило от этих слов. Они представляли все дело в новом свете, и получалось нечто весьма уродливое. Кроме того, это давало ему не очень лестное понятие об уме Лиззи.

— Разве тебе не нравится, что я рабочий, Лиззи? — спросил он с некоторым упреком.

— Мне все равно. Да и что же говорить об этом? Если тебе нравится ходить в грязном переднике, и если тебе приятно, что руки твои вечно покрыты лаком и скипидаром, то мне-то это и подавно безразлично.

Она подняла голову и немного отодвинулась от него, так что лишь ее пальцы касались его руки.

— Я думаю, об этом нам нечего и говорить, — сухо сказал Годдар. — Если только ты думаешь, что я не достаточно хорош для тебя, в таком случае ты можешь мне это прямо сказать.

— Какой ты злой, — сказала Лиззи.

Они прошли несколько шагов молча, затем Лиззи вытащила платок и начала вытирать глаза. Сердце молодого человека мгновенно смягчилось. Он снова просунул свою руку под ее и притянул ее к себе.