Эфраим Севела - Викинг

Космы мокрых, лепящихся к лицу волос, бесцветные, застывшие и круглые, как пятаки, глаза, до нитки пропитанная дождем одежда казалась темным тряпьем. Двое испуганных и тоже мокрых детей держались с обоих боков за юбку, с которой текли на пол вода. Что-то во всем облике этой женщины и ее детей было такое, что заставило всех в кабинете насторожиться. Вначале никто не обратил внимания на мокрый темный сверток, какой она держала, прижав локтем к боку.

Она не произнесла ни слова, а стояла глядя в одну точку поверх головы Альгиса, и от ее застывшего жуткого взгляда всем становилось не по себе. И никто не нарушил молчания. Только неприятно заскрипел стул под кем-то.

Этот звук словно вывел из оцепенения ночную гостью. Она переложила на ладони мокрый сверток, оказавшийся мешком, в который было завернуто что-то круглое, вроде кочана капусты, и держа сверток, на весу, двинулась к столу, и дети засеменили за ней,. не отпуская юбки. Напривлялась она к Альгису, приняв его за главного, потому что он сидел за письменным сто. лом в кресле, и Альгис весь напрягся, кожей чувствуя, что сейчас произойдет нечто страшное и не зная, как это предотвратить. С каким-то странным спокойствием, более того, равнодушием;, женщина стала разворачивать над столом мешок, и вода, беззвучно закипавшая на толстое стекло, почему то были красноватого цвета. Потом она встряхнула мешок двумя руками, и на стекло с громким стуком вывалились человеческая голова с давно не стриженными волосами и небритой щетиной на синих щеках.

Альгис отпрянул. Голова, стукнувшись затылком о стекло, повернулась по оси, скатываясь к краю стола, и неровный кровавый обрубок шеи мотнул торчавшей из него белой трубчатой жилой.

— Возьмите, — спокойно сказал женщина, и лицо ее выражало только усталость. — Это мой муж и их отец. Дети, не отрываясь, смотрели на косматую голову с неестественно белыми хрящими ушей и не плакали, а лишь простуженно сопели.

— Браткаускас! -, закричал начальник МВД, скло.нившись над головой и даже тронув ее рукой. — Пранас Браткаускас в наших руках?

— А нас увезите… куда-нибудь. — сказала Братка-. ускене. — Иначе зарежут.

— Поможем. Браткаускене, — с просиявшим, лицом бернулся. к ней начальник МВД, и блики от лампы засияли на его бритом черепе. — Спрячем и концы не найдут. Все сделаем. Отблагодарим, как надо.

— Дети спать хотят, — прикрыла глаза Браткаускене.

— Сейчас устроим. Часовой, отведи их в другой кабинет.. Там диваны. До утра. Спокойной ночи. Ну" молодец, баба.

Она двинулась с детьми к двери, почтительно раскрытую перед ними часовым, и уже у порога, мальчик, что был, справа, обернулся, глянул на отрубленную голову, темневшую на. стекле стола, и робко всхлипнул. Мать, дернула его за руку, и часовой, пятясь задом, прикрыл дверь.

— С победой, товарищи! — воскликнул начальник МВД. — Ну и будет завтра, шуму. Надо составить телефонограмму. А вещественное доказательство сюда!

Он высыпал на сиденье стула. бумаги из своего обьемистого портфеля и без тени брезгливости поднял.голову со стола, аккуратно завернул ее. в газету, на сломе листа Альгис успел машинально прочесть крупный заголовок: «Да здравствует коммунистич..» и весь сверток деловито сунул в, глубь портфеля, после, чего защелкнул замок на его топорщащемся боку.

— . А Браткаускене — в Сибирь. — Отдышавшись, сел он на диван, поставив у ног портфель. — Здесь ей больше делать нечего.

И все возбужденно заговорили, стали поздравлять его, будто не было у его ног страшного портфеля, и забыли об Альгисе, неподвижно сидевшем, откнувшись в кресле, и тупо смотревшем на красноватую лужицу, стекавшую со стекла ему на колени.

За окном вагона уже бежала морозная ночь, когда поезд остановился и по радио сказали, что в Смоленске они простоят дваДцать минут. Милиционеры вскочили, стали одеваться" чтоб успеть купить что-нибудь на ужин в станционном буфере. О том, что вагонресторан закрыт из-за иностранных туристов, они уже знали.Уходя, оба знаками дали понять Альгису, чтоб он проследил за Сигитой и не отлучался из купе, пока они не вернутся;

Альгис дал им денег и попросил купить для него бутылку коньяку.

Они ушли, прикрыв двери, и сразу на верхней полке повернулась Сигита,.лежавшая до того недвижно, спиной к ним. Повернулась, строго посмотрела на Альгиса серыми глазами,.протянула вниз руку и бросила Альгису на колени сложенный вчетверо листок бумаги; Убедившись, что он взял записку, она тотчас повернулась лицом к стене и замерла в прежней позе.