Константин Станюкович - Дуэль в океане

— Вы подлец, господин Байдаров!

И в то же мгновение дал пощечину.

Все ахнули. Петр Васильевич замер от ужаса и стыда. Ему казалось, что он сам виноват и так позорно оскорблен.

Сойкин тотчас же стал спокойнее. Он подошел к старшему офицеру и дрогнувшим, робким, молящим голосом произнес:

— Простите, Петр Васильевич… Прикажите арестовать…

— О, голубчик… Что вы сделали?.. Идите в каюту под арест! — упавшим голосом ответил Петр Васильевич, не смея поднять глаз на Байдарова.

Байдаров хотел усмехнуться, и вместо улыбки лицо его искривилось болезненной гримасой. Он обвел позеленевшими глазами присутствующих, остановил долгий злой, смертельный взгляд на Сойкине, точно хотел запомнить его лицо навсегда. И, словно поняв весь ужас и позор оскорбления, вдруг поник головой и, закрыв свою горящую щеку, убежал из кают-компании.

Через пять минут он прислал старшему офицеру рапорт о болезни.

Петр Васильевич, подавленный и грустный, доложил капитану об ужасной истории…

— Добился-таки Байдаров пощечины! — сурово промолвил капитан. — Довел бедного Сойкина… Под суд пойдет… Славный молодой человек…

— И какой скромный… Терпел… терпел… Уж я просил Байдарова…

— Надо было, Петр Васильевич, раньше списать с корвета этого гуся… И мы оба с вами виноваты, что держали его…

— Виноват-с… Этакая история, Владимир Алексеич!

— Как бы Байдаров в Батавии не убил Сойкина на дуэли… Надо как-нибудь не допустить этой глупости… Не пускайте Сойкина в Батавии… И пусть он извинится перед Байдаровым в кают-компании… А Байдаров в Батавии же спишется и пусть едет в Россию… Не захочет, так я сам спишу.

— Сойкин, я думаю, согласится извиниться, да Байдаров…

— Не удовлетворится?

— Едва ли…

— Ну и пусть как знает… Он пощечину поделом получил… Еще удивляюсь, как раньше не получил этот наглец… Воображает, что дядя министр и отец адмирал… Ну, что делать… И вы не волнуйтесь, Петр Васильич. Знаю, какой вы сами миролюбивый… И скажите Сойкину, чтобы он не тревожился… Попрошу в Петербурге, чтобы не очень покарали…

— Сойкин и так собирается бросить службу… хочет в художники.

— Тем лучше для него… Успокойте беднягу…

— Слушаю-с, Владимир Алексеич.

— И с Байдаровым переговорите… Может, ваше миротворство на этот раз и вывезет…

Старший офицер ушел от капитана и зашел в каюту к старшему штурману.

Тот только что заснул полчасика после обеда и потягивал портер.

— История, Афанасий Петрович! — вздохнул старший офицер.

— Все плавание нам испортил этот брандахлыст… Аристократ!.. Верите, и у меня чесалась рука, чтобы запалить ему в морду… Портерку?

— Ну его… Вы, Афанасий Петрович, портер, а тут…

— Что тут?.. Получи в морду и иди с корвета… Все перекрестятся!

— Он-то уйдет… Не уйдет, так капитан спишет… А как бы нам Степана Ильича под суд не подвести… Байдаров на дуэль вызовет…

— А он не иди… Дуэль… Моряки и без того каждый день рискуют, можно сказать, жизнью и не боятся смерти, когда нужно, а… тут иди под пулю?.. Мы, Петр Васильич, будем убеждать Сойкина… Уговорим…

Петр Васильевич рассказал, что придумал капитан, и штурман воскликнул:

— И того умней! Брандахлыста на берег, а Сойкина продержать под арестом… Уйдем из Батавии, и делу конец.

— А все-таки… вы понимаете… какая история…

— Ну что ж?.. История… Не вернешь ее… Извините, Петр Васильич, что я скажу?

— Говорите, Афанасий Петрович…

— Очень уж вы того… добры сверх положения. По-евангельски не всегда можно-с… Блаженны миротворцы, положим, Петр Васильич… Но только — извините — побольше бы давали “ассаже” [5]хлыщу Байдарову, он бы…

Петр Васильевич покраснел до волос. Смешался вдруг и старый штурман.

Оба знали, что красавец Байдаров был одно время любимцем Лидии Викторовны.

— Что ж, обрывай я его, он подумал бы, что я из личности! — проговорил старший офицер. — Эх, скорей бы в Батавию, Афанасий Петрович!

— Все слава богу. — И Афанасий Петрович, суеверный, как все штурмана, сплюнул. — Ветер молодчага… Если так пойдет… разведем пары у экватора и… через пять суток и в Батавии… И письмо от Лидии Викторовны получите… И я от своей команды… Стаканчик, Петр Васильич?

— Разве… Выпью и пойду по дипломатической части!

Штурман с каким-то особенным удовольствием налил стакан портеру Петру Васильевичу.

Тот выпил и сказал:

— И как это люди, вроде Байдарова, не могут в мире жить… Мало ли что бывает, а не поднимай историй… Не обижай людей… Не понимаю этого, Афанасий Петрович.