Александр Дюма - Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

На месте редута возвышается часовня; могила находится налево, когда входишь, с простым камнем, на котором выбиты такие слова:

«Помяни, Господи, в твоем царстве небесном Александра, убитого на поле брани и младого Николая».

Сын погребен рядом с тем, что осталось от отца. В противоположной стороне ― могила вдовы генерала и ее брата. На ней камень, напоминающий предыдущий, с надписями:

«Это я, Господи!

Основательница Спасо-Бородинского монастыря, монахиня Мария».

Над входными дверями выведены слова и даты:

«Год 1812 ― 26 августа

Счастливы те, кого ты избрал и кого ты взял в твое лоно

16 октября 1826».

Известно, что русский календарь на 12 дней отстает от нашего. Следовательно, 26 августа есть 7 сентября, дата битвы, а 16 октября соответствует 28-му того же месяца.

Осмотрели квартиру бывшей настоятельницы; нам показали ее одежды, портрет и посох; затем ― письмо императрицы Марии по поводу смерти княжны Александры. Мы были приняты нынешней аббатисой, в миру ― княгиней Урусовой. Я обещал прислать ей четки из Иерусалима. У меня есть для нее эти четки, привезенные не мной, а моей дочерью; они были освящены патриархом и касались могилы Спасителя, но как поступить, чтобы прислать четки в Бородино? Если кто-нибудь может указать мне такой способ, то я отдал бы тому вторые четки. Уйдя из монастыря, мы пересекли картофельное поле, подмороженное за ночь. Это было 9 августа.

В России морозит немного больше немного меньше, но морозит всегда. Когда, 7 августа, мы выехали из Москвы, листья начинали опадать, как у нас в октябре.

От монастыря поднялись в Семеновское ― бедную деревню примерно в 30 домов, которая, должно быть, однажды была сильно удивлена, что оказалась театром страшной битвы. Вероятно, три четверти жителей не знали, кто и за что здесь сражался.

Из Семеновского едем вдоль оврага, что задал столько тяжкого труда Понятовскому. Вскоре мы попали вроде в болото в высоких травах, купаемых ручьем, должно быть, Огником. И через версту очутились позади леска, что осеняет склон холма, на котором был большой редут и где сегодня ― мемориальная колонна сражения. В этом небольшом лесу были погребены павшие с большого редута; земляные горбы, что видишь там, могилы.

Выходя из леска на запад, поворачиваешься лицом к позициям французской армии и подходишь к основанию колонны. Тогда взору предстает большой камень с надписью. Это могила князя Багратиона, раненого, как сказано, 7-го и умершего 24-го во Владимирской губернии. По указанию императора, его тело было привезено в Бородино и погребено на поле сражения.

Дидье Деланж ― человек основательный и предусмотрительный, который смотрит на поля сражений в аспекте более философском, нежели я ― распорядился приготовить превосходный завтрак под деревьями леска. Мы отошли под эту тихую сень, где могила за могилой, и я вынужден был признаться себе, что военная могила, навевающая такие воспоминания, лучше могилы деревенского кладбища, воспетого Греем [204] Грей Томас (1716―1771) ― английский поэт, автор поэмы «Элегия, написанная на сельском кладбище»; в 1802 году В. А. Жуковский перевел ее на русский язык под названием «Сельское кладбище». или Делилем [205] Делиль Жак (1738―1813) ― французский поэт, одна из его поэм называется «Похвала бессмертию души». .

Французская армия вновь прошла этим полем сражения 28 октября. Оставим прекрасные страницы, которые месье Филипп де Сегюр написал по этому поводу в поэме, посвященной кампании в России, чтобы взять у месье Фена несколько строк, полных сердца, из его рукописи 1812 года.

«28 октября, ― говорит он, ― оставили Можайск справа и вновь вышли на большую Смоленскую дорогу недалеко от Бородино. Наши сердца сжались при виде этой равнины, где столько наших было зарыто! Эти храбрецы верили, что умирают за победу и мир! Мы ступали по их могилам с осторожностью, чтобы земля не оказалась для них слишком тяжелой под шагом нашего отступления».

Но были не только павшие в Можайске и Бородино, были также выздоравливающие раненые; сколько-то их император находит в том самом Колоцком монастыре, с колокольни которого он оглядывал до горизонта поле сражения на Москве-реке. Его сердце обливается кровью при мысли их бросить, и он приказывает, чтобы каждая повозка взяла одного из наших компатриотов; начинает со своих повозок и дает задание своим медикам, Рибу и Лерминье, в пути заботиться о них в только что импровизированном им конвое.