Александр Дюма - Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

После похвалы, которую я огласил Муане по поводу красоты монастыря, мы вернулись туда на следующий день и, несмотря на слабый энтузиазм к русским сооружениям моего компаньона, он нашел, благодаря своим глазам, что надо, и исполнил великолепный рисунок.

Посетив Новодевичий монастырь, я попросил везти нас назад через Кремль. Хотел увидеть в разгаре дня места, которые произвели на меня такое сильное впечатление ночью. Самая великая, самая страшная, быть может, страница нашей истории написана там.

Это там у императора, как у второго Христа, выступил кровавый пот. В момент, когда его мечта только что осуществилась, когда, постучав в ворота Индии с Юга, он стучит в них отсюда, с Севера, когда, после Смоленского и Московского сражений, он оказывается в Кремле, то есть во дворцах старых московских царей, и садится на трон Владимира I, Софьи Палеолог и Петра Великого, неожиданно раздается жуткий крик:

― Горим!

Он приближается к окну, откуда взгляд может охватить весь город. В 20-ти различных местах разом полыхал огонь.

― Мы только что увидели, ― сказал император, вступая в Москву, ― что русские собираются делать; если они отказываются от переговоров, то нужно будет, как следует, вести нашу партию; теперь зимние квартиры нам обеспечены. Мы дадим миру этот единственный спектакль мирно зимующей армии среди вражеских народов. Французская армия в Москве станет кораблем во льдах. Весной ― оттепель и победа!

И вот корабль взят не льдами, а огнем.

Наполеон думал, что его гений провидел все: кровавые битвы, суровую зиму, даже мысли. Получил Москву, за тобой 200 тысяч человек; находишься над всеми катастрофами.

Он провидел все за исключением одного.

Огонь!

Император, опершись о край окна, задумчивый, более чем задумчивый ― сумрачный, смотрел на зловещий пожар.

«Сципион» [190] Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший (ок. 185―129 до н.э.) ― древнеримский полководец, в 146 году до н. э. захватил и разрушил Карфаген, закончил 3-ю Пуническую войну. ― сказал Полибий [191] Полибий (ок. 201―120 до н.э.) ― выдающийся древнегреческий историк, после 3-й Македонской войны в 168 году до н.э. в числе ахейских заложников был отправлен в Италию, где сблизился с кружком Сципиона; противник демократии, основной труд ― «Всеобщая история», задачей истории считал не только описание, но и объяснение событий, главным образом, психологией людей. , глядя на горящий Карфаген с тоскливым предчувствием судьбы, каковую может обрести и Рим, в свою очередь.

― Вот, ведь, как они делают войну! ― Вскричал, наконец, Наполеон, выходя из оцепенения. ― Цивилизация Санкт-Петербурга нас обманула; это всегда скифы.

Затем он отдал приказ о действиях против огня, как он командовал в борьбе с врагом. Только он больше не имел дела с людьми; это ― стихия, и речь шла о том, чтобы с ней сразиться. Титан встретил силу природы, более мощную, чем его собственная.

Герцог Тревизский, его армейский корпус пойдут против пожара и погасят его. Но ветер пришел на помощь огню. Так Блюхер пришел на помощь Веллингтону. Нужно отстраниться от гигантского пожара!

Пламя вдруг удваивает силу и меняет цвет; деревянные нижние этажи с многочисленными магазинами содержат запасы водки, масла и винного спирта. Река пылающей лавы выходит из этого кратера, устремляется вперед, разливается, атакует снизу еще нетронутые дома, которые вспыхивают целиком. Наши труженики отступают, преследуемые пламенем. Пожар не имеет больше направления, границ. Он ревет, кипит; сотня отдельных кратеров соединяется в один. Теперь Москва ― лишь океан огня, истерзанный бурей.

Наполеон вновь закрыл окно и бросился на канапе; его сердце разбил вид подобного спектакля; но стекла лопаются, искры залетают во дворец, окна дышат огнем. Нужно покидать дворец. Нужно бежать.

Бежать! Незнакомое слово.

Наполеон остается.

Огонь охватил конюшни дворца. Вспыхнувшая солома падает во двор арсенала. Там ящики нашей артиллерии. Там ― опасность. У Наполеона есть предлог, чтобы уйти из Кремля; оставаясь, он пойдет предотвращать взрыв. Он спускается во двор арсенала. Не для того, чтобы бежать, чтобы сражаться. Пушкари видят его и окружают; половина из них теряет голову и бросает бороться с огнем; хотят вывести наружу. Генерал Ла Рибуассьер, от имени Франции ― коленом на земле ― приказывает ему смириться и уйти. Принц Эжен, маршалы Лефебр и Бессьер умоляют его ретироваться.

Он приказал принцу Нешательскому и Гурго подняться на самую высокую площадку дворца; ближе всего колокольня Ивана. Они повинуются; сила ветра, разреженность воздуха создают бурю, способную их унести; они впиваются в парапет площадки, крича: