Я не слишком ужаснулся признанию. Не нахожу, в конце концов, что бог плохой рулевой; такой вывод, быть может, вытекает из того, что всегда, когда полагаюсь на него, я попадаю в порт.
За разговорами мы оставались на палубе до полуночи. В полночь выпили чаю, чтобы протолкнуть наш обед, затем легли спать на скамьях: мои компаньоны по путешествию, завернувшись в свои манто, я ― как был. Я приобрел прекрасную привычку всегда быть в одном и том же наряде, днем и ночью, летом и зимой.
Проснулся около четырех часов утра; судно, которое, подобно почтовым лошадям, привыкло к своему однообразному маршруту, обошлось без помощи буссоли и пребывало правее острова Коневец.
Поначалу, открыв глаза, я мало интересовался видом озера, крапчатого от черных точек, сквозь бледные сумерки Севера, кажущиеся прозрачным туманом. Но эти черные точки были головами монахов, тела которых скрывала вода, и руки которых были заняты тем, что тянули огромную сеть. Было их около 60-ти.
Против обыкновения русских ночей, всегда таящих что-то от зимы, эта ночь была тяжело жаркой и удушливой. До берега было около сотни шагов; не знаю, почему, но капитан не оказывал никакого давления, чтобы нас высадить. Я молча сбросил с себя одежды, сложил их в углу и прыгнул за борт в озеро.
Мне приходилось купаться на другом краю Европы, в Гвадалквивире, и я не досадовал на возможность искупаться на этом краю все той же Европы, в Ладожском озере; с бухтой Дуарнене [162] Бухта Дуарнене ― находится на северо-западе Франции.
, где я тоже купался, составился довольно изящный треугольник; чтобы построить четырехугольник, задаюсь целью искупаться также в Каспийском море, как только представиться случай.
Монахов острова Коневец весьма заинтриговал любопытствующий прыгун в костюме Адама, только что приплывший взглянуть на результаты их рыбной ловли. Их сеть ― огромный невод ― наполняли тысячи рыбок, размером и видом напоминающих сардин; но меня особенно восхитило, что в оба конца полукружья, образованного снастью, они впрягли по коню и, таким образом, им оставалось лишь перебирать сеть; лошади делали остальное, то есть самую тяжелую работу. Это вмешательство «третьих лиц» показалось мне достойным всяческих похвал, и я попытался выразить жестами добрым отцам, насколько я этим удовлетворен. К несчастью, заставить их меня понять было так же трудно, как если бы я имел дело с жителями острова Чатем [163] Остров Чатем ― расположен к востоку от Новой Зеландии в группе тихоокеанских вулканических островов; открыт английским мореплавателем У. Р. Броутоном.
или полуострова Банкс [164] Полуостров Банкс ― восточная часть острова Южный Новой Зеландии.
. В последнем усилии попытался говорить с ними на латыни, но с тем же успехом, как если бы я заговорил по-ирокезски.
Нет ничего более, невежественного, чем русское духовенство, черное или белое. Оно делится на священников и монахов, поэтому я говорю: черное или белое. Все священники ― сыновья крестьян или священников; после первой женитьбы они не могут жениться заново, но могут постричься в монахи и стать епископами; нельзя стать епископом, минуя монашество.
Священник получает плату в зависимости от величины церковного прихода. А начальное образование он получает в школе, именуемой Prichodskoe Outchilische ― Приходское училище ; детей там учат приходские священники; не зная ничего, они обучают их ничему; как исключение, некоторые из этих преподавателей умеют читать, писать и делать четыре первых арифметических действия; те, кто очень учен, толкуют и рассказывают священное писание, которое знают. Посвященный из этого пансиона переходит в семинарию, где его снова учат тому, что он изучил в школе, и еще грамматике и логике. Наконец, даже большему ― молиться. С этой точки зрения, русский священник может служить примером французскому носильщику, немецкому барышнику и английскому боксеру.
Нравы священников постыдны: кто говорит «семинарист», тот говорит ― «слабоумный» или «бандит».
Более одаренные или большие лицемеры из семинаристов, когда их знания немного превосходят общий уровень, переходят в духовные академии; у них появляется епископский шанс. Ученые или нет, эти епископы отличаются грубостью.
Архиепископ Серафим просил крест для одного из своих секретарей ― архидиаконов. Вместо креста ему предложили благословение Священного синода.
― Что вы хотите, чтобы я сделал (f - asse) c вашим благословением? ― ответил он. ― Наплевать (c - racher) на него сверху!
Читать дальше