Йен Бэнкс: Бизнес

Если посмотреть на кривую моего благосостояния, даже невооруженным глазом будет видно, что мой совокупный доход – включая надбавки за удачные прогнозы относительно компьютеров и Интернета – уже превысил заработки многих сотрудников Второго уровня. За пару лет до того случая мне пришло в голову, что я стала, как принято говорить, независимой в средствах, то есть могла бы оставить работу и жить в свое удовольствие, хотя, конечно, для преуспевающей «Бизнес»-леди такой вариант был совершенно немыслим.

Короче, нельзя почивать на лаврах. Точные прогнозы насчет информационных систем и программного обеспечения (чистая случайность, как сказал бы недоброжелатель) остались в прошлом, а работы не убавлялось. В тот период я возлагала большие надежды на новый проект – долевое участие нашей компании в технологии производства топливных баков, и всеми силами способствовала увеличению инвестиций в частные космические корпорации. Оставалось ждать, что из этого получится.

«Лексус», негромко урча, шуршал шинами по зеркальному от дождя глазговскому асфальту курсом на восток. Пешеходы, остановившиеся в ожидании зеленого света, втягивали головы в плечи, спасаясь от пощечин ветра с дождем; одни прятались под зонтами, другие держали над головой цветастые таблоиды или раздувшиеся на ветру пластиковые пакеты. Моего шофера звали Реймонд. Это был рослый, спортивный, коротко стриженный блондин, примерно вдвое моложе меня. В течение первой недели, которую я провела в Глазго, у нас с ним, как говорится, установилось полное взаимопонимание. Реймонд отлично проявил себя за рулем, но, не скрою, еще лучше он проявил себя в постели, где нас с ним и застал ночной звонок Майка Дэниелса.

Если даже миссис Тодд знала о нашем романе, она без труда изображала неведение, потому что Реймонд ни разу не проспал и всегда успевал выскользнуть за дверь до ее прихода.

Искушенный, хотя временами чересчур активный любовник ночью, в дневное время Реймонд являл собою образец водительского профессионализма и официальной вежливости. В его возрасте я бы сочла верхом лицемерия, если не вероломства, такое разделение ролей и отношений. Но теперь подобная манера поведе-ния выглядела в моих глазах чрезвычайно удобной и даже честной. Мы с Реймондом сохраняли подчеркнутую корректность, пока он сидел за рулем, и предавались всевозможным плотским безумствам, когда он снимал фуражку и сбрасывал серую униформу. Мне даже нравился этот контраст, который придавал рутинным поездкам по городу элемент тайного предвкушения.

– А... миз Тэлман?

– Слушаю вас, Реймонд.

– Впереди пробка, – сказал он, взглянув на индикатор бортового компьютера. – Поедемте другой дорогой. Вы согласны?

– Конечно.

Реймонд крутанул руль и направил машину в боковую улицу, спускающуюся к реке. К таким ситуациям он относился со всей серьезностью. Мне лично совершенно все равно, как ехать к месту назначения, но некоторые любят точно знать, почему их везут именно этими улицами.

Я бегло просматривала газеты. Промежуточные выборы в США. Рост индекса Доу-Джонса. Министр финансов Великобритании сделает заявление о дополнительных правительственных займах. К концу дня ожидается снижение процентных ставок. Биржевой индекс «Файнэншл Тайме» ползет вверх, курс фунта стерлингов ползет вниз.

Последствия урагана «Митч»: жертвы и разрушения в Южной Америке. Оползень унес тысячи жизней. Память с готовностью подсказывала, какие авуары компании размещены в том регионе, а совесть в это время, образно говоря, сокрушенно покачивала головой, пытаясь пробудить в глубине моей деловой души хоть каплю сострадания к погибшим. Мне ничего не стоило зайти на сайт компании и уточнить, какая часть наших предприятий попала в зону бедствия в Гватемале, Никарагуа и Гондурасе, а также – коль скоро наши компьютерщики не зря ели свой хлеб – есть ли у нас потери, но я решила сперва дочитать газеты.

Палате Лордов предстояло обсудить протест генерала Пиночета против его экстрадиции в Испанию; тот пытался обжаловать решение предыдущей инстанции. Для нашей фирмы это событие представляло далеко не праздный интерес. С точки зрения дела, судьба этого закоренелого фашиста и палача была нам, честно говоря, совершенно безразлична (впрочем, не сомневаюсь, что мы всегда поддерживали ровные отношения с любой властью в Чили: и в период правления Альенде, и в годы пиночетовской хунты, и после ее свержения), но в целом вопрос дипломатической неприкосновенности вызывал у нас в тот момент некоторую озабоченность. Отсюда и «тихоокеаншкий вопрош», как выразился Майк Дэниелc.