Елена Арсеньева - Преступления страсти. Коварство (новеллы)

Во дворе Венсенского замка, служившего военной казармой, двенадцать солдат Второго зуавского полка выстроились в два ряда по шесть человек. Офицер зачитал приговор: «Именем французского народа…»

Мата Хари отказалась быть привязанной к столбу, потому ей лишь слегка накинули веревку вокруг талии. И она просила не завязывать ей глаза.

Было 6 часов 11 минут. На небе как раз открылось око дня – взошло солнце.

Офицер поднял саблю.

Раздался залп из двенадцати выстрелов. Офицер подошел к столбу, чтобы произвести «выстрел милосердия» в уже безжизненное тело. Доктор Робийар удостоверил, что Мата Хари мертва.

На часах было 6.15. «Око дня» закрылось, «Солнце» зашло.

* * *

Спустя несколько месяцев капитан Владимир Маслов вышел в отставку по ранению, но в Россию не вернулся, а остался во Франции. Здесь он принял католичество, а потом и постриг в одном из монастырей на юге страны. Никто не знает, полностью ли, мыслями и чувствами, отрешился он от мира – или все же посещала его порой химера светского видения, все же являлся ему призрак прекрасной, легконогой, соблазнительной танцовщицы-шпионки, которая из-за любви к нему натворила столько смертельных глупостей… от которой он трусливо отрекся, которую предал…

Впрочем, не он один!

Возможно, это его утешало.

Возможно, и нет.

5 ноября 1708 года в небольшом украинском городе Глухове состоялась очень любопытная сцена. В самом деле, было в событии нечто театральное! «Играли тиятры» по приказу самого государя императора Петра Алексеевича, а в числе актеров были любимцы императора Александр Меншиков и Гаврила Головкин, многочисленные казачьи старшины и рядовые казаки. Участвовали также представители духовенства во главе с самим Феофаном Прокоповичем, в то время еще, правда, не архиепископом Новгородским, а всего лишь преподавателем поэтики, риторики, философии и богословия в Киевской академии, но уже привлекшим благосклонное внимание Петра.

Посреди базарной площади поставили эшафот и возвели виселицу, к которой привязали «чучелу», вернее сказать, куклу, изображавшую в полный рост какого-то высокого человека с лысой головой. На куклу было надето полное гетманское облачение со всеми регалиями, в числе которых выделялась орденская Андреевская лента.

Забили барабаны. Меншиков и Головкин торжественно взошли на эшафот и разорвали в клочья патент на орден Андрея Первозванного, не столь давно выданный человеку, которого изображала кукла, а потом сорвали с гетманского кунтуша и ленту. Лишенную «кавалерии» куклу палач вздернул на виселице.

Так состоялась публичная гражданская казнь человека, который еще недавно стелился перед русским царем, называл себя его верным слугою и другом, а потом предал и его, и Россию, которой присягал на верность.

А 12 ноября 1708 года в том же Глухове, в Троицкой церкви, киевским митрополитом и двумя архиепископами, черниговским и переяславским, в присутствии самого царя, вельмож и казацких чинов была провозглашена анафема и вечное проклятие «вору и изменнику». Та же церемония происходила и в Успенском соборе Московского Кремля.

Звали того вора и изменника гетман Иван Мазепа. Теперь с его именем навсегда сопряглось слово «проклятый». Украинцы называли его «проклятая Мазепа», и в его честь, если это слово вообще употребимо по отношению к предателю, Петр вскоре после казни повелел учредить орден Иуды Искариота.

11 июля 1709 года «из обозу от Полтавы» фельдмаршал и светлейший князь Александр Меншиков, выполняя поручение Петра, отправил в Москву следующее повеление: «По получению сего сделайте тотчас монету серебряну весом в десять фунтов, а на ней велите вырезать Иуду на осине повесившегося и внизу тридесят серебряников лежащих и при них мешок, а назади надпись против сего: «Треклят сын погибельный Иуда еже за сребролюбие давится». И к той монете сделав цепь в два фунта, пришлите к нам на нарочной почте немедленно». Это и был «Орден Иуды» весом в пять килограммов серебра, специально учрежденный для награждения «проклятой Мазепы». Самый вероломный, злобный и подлый из врагов России, став первым кавалером нового ордена, должен был носить его до последних дней своей жизни.

К счастью, никому, кроме Мазепы, вручать сей позорный знак более не понадобилось. А тем, кто свершал сейчас гражданскую казнь, оставалось лишь сожалеть о том, что они не могут свернуть шею самому «иуде Мазепе», как называл его император в своем манифесте. Да, руки у них были, конечно, коротки, потому что Мазепа находился в это время в расположении шведских войск и давал клятву верности другому императору – Карлу XII.