Михаил Загоскин - Кузьма Рощин

С горестью в сердце должны мы упомянуть о происшествии, которого ужас не позволяет нам раскрывать все подробности.

Кроме бедствий, которые претерпела Москва в это время, ей суждено было еще прибавить черную страницу к своим летописям. Ужасное злодеяние совершилось в ее стенах: архиепископ Амвросий [23]пал, как известно, под ножом шайки гнусных злоумышленников. Накинем скорее завесу на это святотатственное событие, о котором московские старожилы доселе не могут вспомнить без содрогания, и скажем только, какое участие принимал в нем наш приезжий купец панского рода Федот Абрамович Сибиряков.

Удостоверившись в действительности замысла злодеев, этот несчастный человек решился спасти Амвросия. На другой день, 16 сентября, рано поутру он поскакал в Донской монастырь, где тогда жил архиерей. Он застал у ворот обители одного молодого послушника и келейника Амвросиева и требовал от них настоятельно, чтобы они убедили достойного пастыря тотчас уехать подальше от Москвы. Преосвященный не успел еще выполнить его совета, как уже убийцы были у ворот монастыря. Он искал убежища в церкви. Злодеи вломились в храм, и тот самый приемыш Сибирякова, змея, воплощенная в человеческом теле, открыл его на хорах и указал разъяренным изуверам. Разбойники стащили преосвященного с хор. Один из них, в котором Сибиряков узнал фабричного, собиравшего у Варварских ворот деньги «на всемирную свечу», бесновался более других. Истощив все бранные слова, он заносил уже широкий нож над грудью жертвы. Сибиряков схватил его за руку и остановил удар.

— А этот что вступается? — заревели голоса разбойников, — бейте его.

— Что вы, братцы?! — принужден был сказать купец, — ведь я с вами! Пригожее ли дело осквернять храм господен? Выведем его из монастыря, а там допросим, увидим...

— Правда, правда! — вскричали разбойники, — ведь он не уйдет!

Сибиряков надеялся, что он между тем успеет усовестить извергов, но все его усилия были тщетны. Амвросий погиб. Злоумышленники не избегли заслуженного наказания. Петр Дмитриевич Еропкин, [24]единственный тогда начальник в Москве, успел собрать несколько рот Великолуцкого полка, который стоял верстах в тридцати от города, и при помощи этой горсти солдат рассеял скопище и переловил зачинщиков. Вслед за этим прибыли в Москву главнокомандующий, граф Петр Семенович Салтыков, [25]гражданский губернатор Юшков и обер-полицеймейстер Бахметьев. Вскоре спокойствие было совершенно восстановлено и учреждена особая комиссия для произведения следствия об убиении архиепископа Амвросия. Великость преступления и собственная безопасность столицы требовали необычайных мер строгости; из числа участвовавших в убиении архиерея двое были повешены, а остальных, которых было весьма много, приговорили наказать, по жеребью, десятого кнутом.

В конце сентября месяца в судебную палату, в которой заседала следственная комиссия, вошел чиновник пожилых лет; он был очень бледен и, казалось, с трудом передвигал ноги.

— А, это вы, Афанасий Кириллович! — вскричал председатель комиссии, привставая со своего места. — Милости просим! Что, как ваше здоровье?

— Слава богу! брожу понемножку, — отвечал Афанасий Кириллович, садясь наряду с другими членами комиссии за присутственный стол.

— А мы уж начинали беспокоиться, — сказал один из его товарищей, — с первого дня открытия комиссии вы занемогли, и вот третья неделя, как об вас не было ни слуху ни духу.

— Да, батюшка! чуть было не умер. Ну, что у вас делается?

— Я думаю, скоро все кончим, — сказал председатель. — Двое главных убийц приговорены уж к смертной казни, а сегодня те, которые также участвовали в преступлении, будут вынимать жеребья; из них десятый, по приговору комиссии, должен быть наказан, как уголовный преступник.

— Смотрите, господа, чтоб кто-нибудь не пострадал напрасно; вы знаете волю нашей милосердой царицы: лучше десятерых виновных простить, чем одного невинного наказать.

— О! что касается до этого, мы можем быть покойны! — прервал один из членов, старинный наш знакомый, Владимир Иванович Зарубкин. — Подсудимые добровольно и без всякого пристрастного допроса сознались в своем преступлении, выключая одного, который запирается; но все обстоятельства и показания очевидцев его уличают.

— Я прикажу прочесть вам список их имен, — сказал председатель. — Потрудитесь, Кондратий Прохорович, — продолжал он, обращаясь к секретарю.

Секретарь взял со стола лист исписанной бумаги и начал читать: