Михаил Попов - Темные воды Тибра

– Это далеко от моего лагеря, я не желал бы, чтобы эта история взбунтовала тех, кто слишком ослеплен славою нумидийца. Это достаточно далеко от тех мест, где могут оказаться всадники Югурты.

– Почему ты не хочешь назвать мне это место?

Бокх постучал кувшином по подносу.

– Ты поедешь со мной и все узнаешь в свое время.

– Я мог бы отправиться туда накануне и сделать засаду, твое имя в этой истории осталось бы чистым.

Царь приложился к новому кувшину и сладострастно зажмурился.

– Если все проделает квестор Сулла со своими солдатами, в чем тогда будет моя заслуга перед римским народом и сенатом? – (Сулла пожевал губами, его голубой взгляд затуманился). – Ты чем-то недоволен, римлянин?

– Мне не все ясно в твоем замысле.

– Это неудивительно, потому что это мой замысел. С тебя довольно, что он направлен к твоей выгоде, разве не так?

Спорить далее было бессмысленно, и Сулла поднялся, чтобы уйти. Напоследок он спросил:

– На какой день назначена казнь Волукса?

Бокх от неожиданности хрюкнул, жидкость попала в дыхательное горло. Сулла меж тем продолжал:

– По вашим законам, предатель должен быть казнен до рождения новой луны.

Бокх немного оправился.

– Я знаю, вы, римляне, народ, преклоняющийся перед законом.

– Нет закона – нет народа. Может быть, твои люди не могут отыскать хороший пчелиный рой? Рядом с крепостью, где я сейчас расположился, имеются два.

– Благодарю тебя, твоя предусмотрительность меня восхищает. Что касается пчел, мои люди позаботятся, у них есть опыт, к тому же им за это платят.

И царь яростно припал к своему кувшину.

Сулла усмехнулся.

– Буду ждать твоего сигнала. А напоследок послушай моего медицинского совета.

– Насколько мне известно, лучшими врачами всегда были не римляне, а греки.

– Я процитирую тебе из грека. Он утверждает, что лечит не то, что мы вводим внутрь, а то, что выводится из нас.

– Очень по-научному, но не очень понятно, – неприятно осклабился Бокх.

– Сколько бы ты ни выпил целебных отваров, ты не добьешься того, что даст тебе удаление от твоего стола кипрских вин.

Стоило квестору покинуть шатер, как Бокх закричал прислужникам:

– Обедать! Кипрского вина, перепелов, мидий! И женщину мне, женщину!

105 г. до Р. X.,

649 г. от основания Рима

Узнав об условиях, в которых Бокх якобы собирается пленить Югурту и передать его римлянам, Цион и Вульгат откровенно рассмеялись.

– Можно поклясться и Марсом и Беллоной, этот мавританец просто не уважает тебя. Ты отправишься на встречу всего лишь с двумя телохранителями – имеются, наверное, в виду Марк и Метробий, – а Югурта явится туда с вооруженной охраной, количество ее даже не оговорено специально! Что тут еще говорить?

Вульгат только согласно кивал в такт словам Циона.

– Что ты скажешь? – Сулла повернулся к Дабару, как всегда одетому во все черное от пят и до бровей.

– Мне тоже многое неясно. Чем Бокх объясняет, что при тебе должно быть всего два спутника?

– Чтобы не отпугнуть Югурту. Тому, как я понимаю, обещано, что завтрашняя встреча по дороге к побережью закончится моим пленением, а не его.

– Мудрено, господин, мудрено.

– А вы что скажете? – обратился квестор к Марку Карме и юному Метробию. Первый сделал движение, показывающее, что рабу не положено говорить в подобном собрании, как бы близко раб этот ни стоял к господину.

Метробий, как всегда, намекнул на молодость своих лет, что было отчасти правдой, отчасти хитростью. Услышав из его уст дельную мысль, никто не приписал бы ее уму юноши, а скорее всего – случайности.

Сулла заметил осторожность своего юного спутника и усмехнулся про себя.

– Видите, никто не хочет высказываться определенно на нашем маленьком совете. Думаю, это происходит оттого, что слишком определенна ситуация, по поводу которой надо высказываться.

Вульгат собрал мощные складки на лбу – речь квестора казалась ему слишком витиеватой. Луций Корнелий Сулла говорил о сложном слишком сложно. Заметив это, Сулла упростил свою мысль:

– Дело в том, что Бокх и сам еще не решил, что он сделает завтра.

– Как это? – спросили несколько голосов.

– Если бы он решительно и окончательно взял мою сторону против своего зятя, я бы почувствовал, ощутил. Если бы он решил расплатиться мною за те провинции, что обещает ему Югурта, и решил это полностью и необратимо, мне бы и это стало ясно. – Присутствовавшие изо всех сил старались уследить за всеми поворотами этих размышлений. – Он делает все, чтобы положение осталось прежним, запутанным. Не предпринимает ни одного шага, который мог бы оказаться необратимым. Он испытывает желание угодить мне, и когда он меня видит, это желание становится нестерпимым; когда же перед ним оказывается его зять, он понимает, что готов на все, лишь бы помочь ему.