Николай Полевой - Иоанн Цимисхий

"Зачем же пугаешь ты меня, отец мой, когда сам обещал мне важные открытия? Не для того ли должен я был переносить разные испытания и перенес их? Не обещали ль мне говорить откровенно обо всем? Не для того ли открыли мне, наконец, тайное твое убежище и привели меня к тебе?"

-- Так, но теперь испытание последнее. Скажи -- не побуждает ли тебя к познанию только жадность славы и почестей? Не то ли одно влечет тебя, что в будущем откроется для тебя блестящее, высокое поприще? Если так -- горе тебе! Ты ослеплен -- ты обманываешь себя, обманываешь и всех нас льстивыми надеждами!

"Я не понимаю тебя, отец мой! Сказать тебе, что душа моя не волнуется радостно при мысли о величии и славе, которые, может быть, ждут меня в будущем,-- значило бы скрыть от тебя мою душу. Да, я жажду их, почестей и величия, и путь, которым достиг я в мои лета того, что я уже есмь теперь -- должен ободрять меня в самых смелых мечтах".

-- Что же ты есть теперь, сын мой? -- спросил философ с горькою усмешкою.

"Вопрос твой смущает меня, отец мой. Еще нет мне двадцати пяти лет, а уже удостоен я милостей моего великого государя, имел случай показать ему храбрость мою в битвах, был посылан от него в дальние страны и теперь снова отправляюсь туда с поручением весьма важным. Мое богатство, мой чин делают меня одним из почетных царедворцев -- я всего могу надеяться!"

-- Да, всего -- блестящая участь, и тем более, что ты достигаешь ее своею заслугою. Может быть, если ты не погибнешь в дальних странствованиях, не будешь убит в какой-нибудь битве -- ты сделаешься протоспафарием, логофетом, Великим доместиком. Тогда тебе надобно будет бояться только одного, чтобы не навлечь на себя немилостивого взора своего повелителя... Может быть, вечным угождением и лестью удержишься ты на своем месте, если какое-нибудь смятение, волнение, прихоть судьбы не уничтожат тебя, если интрига придворная не восстанет на тебя. Ведь все это может быть...

"Так, но ты смущаешь меня своею насмешкою".

-- Право? А я хотел еще далее продолжать мою речь и до дна заставить тебя выпить сосуд с горьким питием правды, который должен очистить твою душу. Ты богат, ты патриций, ты царедворец, ты доказал храбрость свою в боях, ты посылан был в отдаленную Скифию -- все так! Но неужели велика та заслуга, что ты не бежал постыдно с полей битвы? А посылке в Скифию не заключалась ли вся причина в том, что ты хорошо знаешь скифские языки и другого некого было выбрать? -- Постой, юноша, и не перебивай речи моей! Богатство твое -- как приобрел ты его? Ты сам не знаешь своего рода; ты жил в удаленном от столицы городе, не зная ни Двора, ни почестей. К тебе пришел хозяин этого дома, патриций Афанас, и объявил тебе, что ты наследуешь великое богатство после одного своего родственника, богатого человека, умершего в Херсоне и препоручившего ему передать тебе свое богатство. Потом друзья Афанаса представили тебя ко Двору, и милости Никифора начали на тебя обращаться.

"Конечно,-- сказал с досадою Калокир,-- я не имел еще случая оправдать себя великими подвигами..."

-- Не выше ли тебя Афанас, когда он может получить все возможные почести при своем знатном роде и богатстве и презирает всем этим?

"Зачем же ты обольщал меня моею великою участью и открытием каких-то высоких тайн, когда начинаешь унижением меня в собственных глазах моих?"

-- Затем, чтобы возвысить тебя после сего над другими дивным жребием твоим, отличным от всех других.-- Чувствуешь ли силы лететь могущим орлом? Если ты чувствуешь силы свои, то не место логофета должно льстить тебе, не милость Никифора, но место великого человека и -- первое между современниками!

"Первое! Но это первое место..."

-- Неужели, как грубый франк, ты боишься рыкания золотых львов, которые стерегут это первое место?

"Скажи ж мне, отец мой, открой мне судьбу мою..."

-- Если ты не будешь приготовлен к открытию, что поймешь ты из слов и изъяснений моих? Смотри.-- Философ развернул лист пергамента, исписанный математическими знаками, испещренный созвездиями, цифрами, изображениями уродливыми.-- Вот судьба твоя, Калокир!

Юноша смотрел и не понимал.

-- Это гороскоп твой,-- продолжал философ,-- и я все читаю в нем так ясно, как будто бы это было написано самыми четкими буквами. Вот он -- твой враждебный Водолей -- вот влияние Афродиты, которого ты должен страшиться -- вот три цикла жизни твоей...

"Отец мой! я предаюсь тебе -- я отдаю тебе судьбу мою!"

-- Итак, я открою ее тебе, когда ты поставишь целью жизни своей совершение великого своего предназначения, к которому ведет тебя рука тайных друзей и судьба твоя!