Борис Васильев - Князь Святослав

А киевская дружина воеводы Претича стояла за Днепром именно в расчете на донесения этих дозоров. И оказалась отрезанной от Киева, в котором затворилась великая княгиня Ольга с малолетними внуками и малой дворцовой охраной.

Печенеги умело отрезали стольный град от всех дорог и воды. В Киеве началась жажда и голод, и если голод еще можно было терпеть, то жажда вскоре стала невыносимой.

А Претич ни о чем не ведал. Он послал гонцов к Святославу и терпеливо ждал его помощи. И напрасно, потому что печенеги перехватили всех его гонцов. О том, что творится в Киеве, он не знал и был убежден, что его крепостные стены выдержат натиск печенегов, пока не подойдет помощь.

Киевляне терпели, пока не было хлеба, но была хоть какая-то вода, а с нею и надежда. Но когда началась жажда, пошел ропот.

– Бросили нас издыхать… За Претичем посылать надобно! За дружиной княжеской…

К великой княгине Ольге обратился ее личный слуга, христианин Глеб. Ее грешный сын знать не знал и ведать не ведал, что он – младший сын великой княгини и сводный брат великого князя Святослава.

– Дозволь, великая княгиня, к воеводе Претичу добраться.

– Он же печенегами отрезан.

– Я говорю на их языке, великая княгиня, меня отец научил. Проберусь.

– Печенеги злы и недоверчивы, – в смятении сказала великая княгиня Ольга. – Они поймают тебя и подвергнут пыткам…

– Я уздечку возьму, будто коня ищу. И никто на меня и внимания не обратит, великая княгиня. Дозволь послужить тебе и народу киевскому.

Умолил он не матушку свою, а великую киевскую княгиню Ольгу. Как ни страшно ей было за сына, но за неповинно страдающий народ Киева было еще страшнее. Ведь она отвечала за его страдания не только перед властью, но и перед Богом. И лишь торжественно осенила Глеба широким крестом.

– Да хранит тебя Господь.

Глеб бросился в воду и быстро поплыл к берегу, на котором стояли печенеги. Они что-то кричали ему, он отвечал, показывал уздечку, и его не тронули. Даже на берег помогли вылезти.

Он бродил там, показывая уздечку и расспрашивая, не видел ли кто его коня. Так он пересек перешеек и вышел на берег Днепра, где, оставив уздечку, бросился в воду и поплыл по течению к тому месту, где стоял Претич со своею дружиной. Печенеги закричали, сбежались на берег, кто-то начал стрелять из лука, но Глеб был уже далеко.

Навстречу ему выехал в лодке сам воевода Претич. Помог влезть в лодку, спросил:

– В Киеве совсем худо?

– Совсем. Жажда измучила и голод. Горожане требуют сдать город.

– Скажешь печенегам, что Киев получил весточку от великого князя Святослава. И что сюда идет сам великий князь со всей дружиной.

– Не поверят.

– Поверят! – усмехнулся Претич. – Люди Неслыха мне двух перебежчиков-печенегов доставили. Там тоже смута растет.

И смело направил лодку к берегу, на котором расположились печенеги. Подплыл, спокойно высадился на берег. Сказал:

– Мне нужен хан орды. Быстро, а то, боюсь, поздно для вас будет.

– Я вожу орду, – сказал немолодой кряжистый печенег.

– Отрок из Киева известие доставил, хан. Идет сюда великий князь Святослав Игоревич с дружиной. Верно ли я сказал, Глеб?

– Верно, – ответил Глеб. – Идет, чтобы покарать вас. Коши ваши разрушит, женщин и детей в рабство уведет.

Хан тяжело вздохнул, горестно покачав косматой седой головой.

– Помоги, воевода. Не своей волей я сюда пришел, но своей волей уйду отсюда. Помоги безвинных жен и детей спасти.

– Будь мне братом, – сказал Претич, подавая хану руку.

Хан положил к ногам Претича саблю, лук и колчан со стрелами.

– И коня моего возьми, брат, – сказал он. – Добрый конь равен доброму мечу.

Претич отдал ему меч и щит. Они обнялись и трижды поцеловались.

Едва слухи о нападении печенегов на Киев достигли Святослава, он тут же вернулся с дружиной в Киев. Поступил он так совсем не потому, что пожалел киевлян и свою мать великую княгиню Ольгу. Он пришел в Киев, чтобы решить судьбу своих детей. До всего остального ему решительно не было никакого дела. Он завоевывал себе собственное государство на Дунае по примеру наиболее удачливых варяжских конунгов недавнего прошлого, но вначале следовало устроить судьбу детей. Старший, Владимир, был в Новгороде, но Ярополк и Олег еще оставались в киевском дворце.

Киев встретил его не ревом крепостных труб, но ропотом киевлян. Мужчины еще осторожничали, а женщины кричали прямо в лицо.

– От своей земли отрекся, князь!.. Или чужую где нашел?