Станислав Росовецкий: У друкарей и скоморохов

Васке понял почти все, что сказал типограф Спиридон Соболь, понял, принял сердцем своим и решил остаться с мастером, но глазами невольно искал в черной громаде города то место, где должны были быть видны церковные купола над Братским монастырем, у ворот которого через неделю в полдень мог, обязан был появиться Бажен Любимов, походный скоморох.

Небось, успел ты уже подумать, что я тебе хочу вкратце рассказать о том, что приключилось дальше с моим героем? Я об этом и сам хотел бы узнать, да только… Молчит моя немудрёная машина времени, совсем разладилась. Паста в ручке засохла, корзинка для бумаг переполнилась, а монитор ноутбука, едва нажму на клавишу с вопросительным знаком, сразу же покрывается бесконечными рядами ?????????????? А вот только что высокая стопка томов «Киевской старины», не уместившихся на табурете-стремянке, рухнула, обдав меня пылью, и едва не замуровала у компьютерного столика…

Что же, всё-таки, могло случиться с ним, Ваской? Как могла повернуться его судьба?

Вызволил ли он, как собирался, из кабалы Вешку?

Не умер ли, не дай бог, в ужасной для киевлян чумной эпидемии 1632 года, когда после мора в Киево-печерской типографии некому было допечатать начатую в здоровое время книгу?

Дожил ли в честной бедности до грозного 1648 года, до славной Хмельниччины, и не сложил ли голову в новых битвах за свободу?

А может быть, в ряды красножупанной старшины ученостью и быстрым соображением пробившись, принялся после победы грабить и порабощать своих же украинцев?

Что если, латинскою высокой премудростью ослеплённый, подался он в молодости за наукой к хитрым иезуитам и сам не заметил, как обратился в просвещённого и оттого ещё более гнусного предателя неученых земляков?

Или, высотами типографского мастерства овладев, отправился наш повзрослевший Васка подрабатывать на Запад и там, в чистых, красивых городах, сгинул душою, забыл обо всём на свете, кроме гульденов и талеров?

Думается мне всё же… Нет. Не будем изменять правилу, принятому, как ты, наверное, заметил, в этой книжке. Я не водил тебя, мой читатель, за ручку. Попробуй и сейчас сам подумать над этой, последней страницей.