Нина Молева - Граф Платон Зубов

— Не знаю, как благодарить вас, княгиня, за приют. Только не навлечь бы на вас государыниного гнева — человек я нынче опальный, под судом и следствием состоящий, более того — подпиской о невыезде связанный. Хорош гость!

— Кабы все у тебя путем было, может, и не позвала бы в гости. А так тебе, Гаврила Романович, у Голицыных спокойнее будет. Никакая команда за тобой сюда не явится. Да коли и явится, дворня моя обо всем упреждена — не выдаст.

— Закон ведь, Варвара Васильевна!

— Закон, говоришь? Нету в России никаких законов. Есть гнев особ власть предержащих и есть милость ихняя же. Что, сам не убедился, что ли: каждый начальник как хочет, так и судит. Сунулся вот ты со своим законом, и на что тебе это вышло? Кому правду свою доложить, кто за нее вступаться станет?

— Нельзя так, княгиня, начальников великое множество, если каждый только о кармане своем печься станет, что народу достанется?

— Никак весь народ переучивать решил, пиит ты наш боговдохновенный. О народе не беспокойся. Народ лучше нас с тобой цену каждому начальнику знает. Где поостережется, где обнаглеет — по обстоятельствам. Выживет! Неужто сомневаешься, что выживет?

— Может, и так, да ведь помочь справедливости — разве не дворянская наша обязанность? У нас хоть какие-никакие возможности есть, а у пахаря простого…

— Вот-вот, ты прежде, Гаврила Романович, на себя посмотри, себя от беды лихой оборони, а тогда уж за других радеть принимайся. Не мне, что правда, мораль тебе читать. Лучше расскажи да поподробнее о незадачах своих. Разобраться в них надо — как дядюшке доложить, чего от него просить да требовать.

— Вы о князе Потемкине, княгиня?

— О ком же еще!

— Так слухи ходили…

— Что повздорили мы с ним? А ты не всякому слуху верь. Не расчет светлейшему с княгиней Голицыной в распри входить. Уж это-то я, Бог даст, рассчитаю — не ошибусь. Давай рассказывай. Про «Фелицу» знаю — ты после нее в Сенате на службе оказался. А дальше что?

— Да служба недолгая была. Не показался я князю Вяземскому.

— Никак он за тебя племянницу свою выдать собирался, значит, поначалу очень даже показался. Не ко времени ты свою Катерину Яковлевну встретил да тут же и жениться надумал. По дворцовым расчетам, сглупил ты, Гаврила Романович. Что такое папаша-то твоей нареченной, Бастидон знаменитый? Камердинер императора Петра III, а супруга его — кормилица Павла Петровича. Кто бы с такой родней вязаться стал?

— Не рассчитывал я, княгиня, больно Катенька хороша была.

— Португалочка-то твоя? Кто спорит. Только и то верно, какая девка в шестнадцать лет не розанчик. Да не буду, не буду! Там ведь не в одной португалочке дело было.

— А по службе причина такая вышла. В Сенате надо было составлять роспись доходов и расходов на новый, 84-й год. Князь Вяземский на том стоял, чтобы не делать новой росписи — старую бы повторить. Да как же на то согласиться было, когда ревизию только-только закончили: доходы-то государственные сильно возросли. Я чиновникам толкую, никак невозможно старой росписью удовольствоваться, резоны привожу, а они все одно твердят: мол, князь велел. Князь князем, а на своем я настоял. Вышло — не поверишь, Варвара Васильевна, — 8 миллионов прибытку!

— Чего ж не верить! Кабы меньше, так и Вяземский не стал бы хорохориться. А такой-то кус кто мимо рта пронесет — у каждого слюнки возжей текут. И что ж с тобой сделали?

— В отставку пришлось уйти.

— Вот так твоей горячей голове и надо. И тебе ничего не досталось, и людей чиновных обездолил.

— Вы это серьезно, Варвара Васильевна?

— Серьезно — несерьезно, дальше рассказывай.

— Но все-таки через пару месяцев отставки получил я назначение олонецким губернатором, в Петрозаводск. Князь Вяземский и проститься не пожелал. Сказал: оглянуться не успеем, опять работы просить в столицу приедет.

— Помнится, не обманулся старик.

— Не обманулся. Наместник края, Тутолмин, сразу меня в штыки принял. Не будешь, сказал, мне тут небо коптить.

— Разузнал все о тебе, а у самого, поди, рыло в пуху.

— И то верно, места в Петрозаводске нам с Катериной Яковлевной согреть не пришлось: перевели в Тамбов. Места, скажем, дикие, а все не Карелия. Уж чего мы только придумывать с Катериной Яковлевной не стали. Завели первую в городе типографию, первое народное училище открыли, городской театр устроили. В губернаторском доме с утра до ночи дым коромыслом. Вперемежку с танцами для молодежи классы и арифметики, и грамматики, и геометрии. Лишь бы к знаниям охоту, привить, лишь бы учиться начинали. Что там, первых итальянских певцов в Тамбов доставили.