Нина Молева - Граф Платон Зубов

Кто там за прохвоста заступился, только в 1801-м снова на свободе оказался. От греха подальше в имение свое в Подольской губернии уехал, жить как падишах начал. Осмелел — в Москву перебрался. Денег жалеть не стал. Вот и кончил одним селом, на Оке, против Коломны, помнится, Щуровым называется. И дело себе сыскал — по гроб жизни хватит — по присутственным местам ходить, от обвинения в злостном банкротстве отбиваться. С его-то деньгами не иначе отобьется. Когда-нибудь.

А вот с Николаем Ивановичем Салтыковым судьба иначе распорядилась. Такого и при покойной императрице пошатнуть не удалось. Хотел избавиться от него. Как еще хотел. Чего только покойнице не говорил. Все без толку.

Государыня перед кончиной будто назло милостями его осыпала. Графское достоинство пожаловала. Пять тысяч душ крестьян. Управлять Военной коллегией назначила. При Павле Петровиче с ходу в генерал-фельдмаршалы пожалован был. Император Александр Павлович председателем Государственного совета сделал. Когда в кампанию тринадцатого года отправился, Салтыкова регентом — подумать только! — регентом всего государства Российского сделал. А по возвращении из похода в княжеское достоинство возвел с титулом светлости. Светлейший князь граф генерал-фельдмаршал Салтыков! За что? Воля самодержца, как воля Вседержителя, — всегда простому человеку непонятна. Теперь уже до гробовой доски — простому. Никто не вспомнит, никто добрым словом не помянет…

— Пан храбья на ярмарек собрался? Добрый ярмарек обещает быть. Бардзо добрый. Коней з вечора навели полно местечко.

— Сколько тебя учить: не пан храбья — господин граф. И не местечко — мои Янишки.

— Виноват, пан храбья. Где на старости лет учиться. По моему разумений, было бы должное почтение. Что пан храбья велит заложить? Дрожки?

— Сам не знаю. Может, пешком пройдусь.

— Как можно вельможному пану без экипажа! Пусть ясновельможный пан сам идет, а дрожки сзади едут. Для уважения. Нет в нашей округе пана выше пана храбья, значит, и дрожки должны быть.

— Ладно, закладывай. Надоел хуже горькой редьки. Гулянье тоже сегодня будет?

— А как же, как же, непременно будет. Вся шляхта к вечеру у заезда соберется. С семействами.

— Шляхта! Однодворцы!

— А хоть бы и однодворцы, все равно шляхта, не простой народ. Обращение знают. Приодеться умеют.

— По какой моде, интересно знать? По местной, что ли, янишковской?

— И что ж тут смешного, Проше вельможного пана? В каждом монастыре свой устав. А если пани или паненка от роду красавица, переодеть ее в любую моду — все равно красавицей останется. Как панна Текла, например. Чисто ангел небесный — глаз не отведешь.

— Какая Текла? Валентинович, что ли?

— О, ясновельможный пан и назвиско паненки запомнил — хороший знак, очень хороший.

— Это еще почему?

— Может, удастся старому Тадеушу пана принарядить, новый сюртук подать — все равно в укладке его молью побьет. Сапожки надеть. Ни одна девица глаз от пана не оторвет.

— Хватит глупости молоть! В пятьдесят четыре года ты бы, Тадек, хоть об этом подумал.

— А что Тадеку думать. Поговорка такая на всех языках есть: слышал ее пан? Седина бобра не портит. А у ясновельможного пана и вовсе ни одного седого волоса. Располнел пан немного — не беда: великому пану не годится надвое переламываться. Ему достойно при фигуре быть.

— Заговорил ты меня, хуже сороки расстрекотался.

— А сорока стрекочет, ясновельможный мой пан, к добру. К прибытку, как в народе говорят. Вот и я хочу моему пану на ярмарке веселья да прибытку.

— Что это? Никак, праздник у нас какой у нас в Янишках? Музыканты со всей округи собираются. Горожане принаряженные какие-то.

— А праздник, праздник и есть. Веселье — свадьба. Ясновельможный пан Зубов женится.

— Да полно тебе! Этот наш барсук? Наш угрюм вековечный? И женится! Какую же невесту себе отыскал?

— Веселью удивился, пан, невесте еще больше удивишься: паненка Текла Валентинович.

— Валентинович? Шляхтянка ли?

— Шляхтянка, только из бедных. Самых бедных.

— Выходит, наш скупец и сквалыга бесприданницу берет. Вот и вправду чудеса у нас пошли. Как же дело такое сделалось?

— Как, как, пригляделся к ней ясновельможный пан, да и пошли пана управляющего к родителям свататься.

— Сам не ходил?

— Смеешься, пан? Куда ходить-то? Дом у них под соломой, полы только что не земляные, через порог куры со двора шастают.

— Прямо так и посватал? Через управляющего?