Антанас Венуолис - Перепутья

Краковский воевода принял Греже очень вежливо и был страшно удивлен, когда узнал, что это тот самый бывший рыцарь крестоносцев, о храбрости и способностях которого разрушать замки говорил весь Краков.

Воевода тут же приказал подать коня и выбрать красивую коляску. Они вместе с боярином Греже поехали в замок, где томились боярыня с дочерью.

Сердце у Греже снова сильно забилось, и иногда он отвечал невпопад на вопросы вежливого воеводы.

— Значит, она здесь? — только и спросил Греже, когда они подъехали к замку, и больше уже ничего не мог сказать.

Если б не вежливость воеводы и не приказ княгини немедленно возвращаться к ней с пленницами, боярин Греже вряд ли в эту минуту сдержался бы и не вызвал на поединок тюремных стражей своей дамы сердца, своей возлюбленной.

— Быстрее! — довольно грозно сказал он надзирателю, когда тот, позванивая связкой ключей, остановился возле двери.

Дверь была отперта, Греже толкнул ее ногой и, ступив через порог, увидел такую картину: боярыня сидела на стуле и, закутавшись в шаль, дремала, а Маргарита, поднявшись на цыпочки, смотрела через маленькое, заплетенное железными прутьями окошко на двор замка и наблюдала, как за западе угасают отблески заката.

— Маргарита!.. Лаймуте!.. — позвал Греже и шагнул к ней.

Маргарита вздрогнула, отпрянула от окошка и, протянув руки, воскликнула:

— Рыцарь!

Греже успел подхватить ее на руки.

— Маргарита!.. Маргарита!.. Счастье мое… Лаймуте! — только шептал ей Греже, прижимая девушку к груди, и не знал, слышит она его или лишилась чувств.

— Боярыня, вы свободны!.. Сама княгиня освобождает вас… Я — ее посол.

— Рыцарь, это сон или дух твой? — поднялась со стула Книстаутене.

Она и впрямь не верила, что перед ней — рыцарь Греже.

— Я, боярыня, я… Но я уже не рыцарь и не крестоносец, я воин нашего князя и слуга княгини!

— Рыцарь, — шептала удивленная боярыня, — это ты? Это ты сам? Это не сон?!

И тут Маргарита открыла глаза, посмотрела рыцарю в лицо и снова зажмурилась.

— Рыцарь, — боярыня начала приходить в себя, — скажи мне, где мои сыновья?.. Живы ли они?.. Здоровы ли?..

— Живы, боярыня!.. твои сыновья! Они живы! Маргарита, твои братья живы… Я уже не крестоносец!

— Где мои сыновья, рыцарь? Немедленно скажи мне, где они, если они живы?

— Боярыня, они в полках князя Витаутаса — Кристийонас в Гродно, а Мартинас выметает крестоносцев из Жемайтии.

— О добрый боже! Праамжюс могучий! — Боярыня сложила руки и подняла глаза к потолку. — Они живы! Живы мои сыновья, живы!.. Лайма, слышишь, они живы!..

— Мамочка, не сон ли это?.. — откликнулась Маргарита и из объятий Греже бросилась в объятия матери.

Увидев такую трогательную встречу, воевода вышел было в дверь, но теперь он снова вернулся и торжественно сообщил Книстаутене и ее дочери, что они свободны, что это было недоразумение и что коляска ждет их у ворот замка.

До покоев княгини их проводил краковский воевода, вежливый Спытко из Мельштейна. Он передал благородных женщин княгине и был немедленно принят князем Витаутасом.

На следующий день, пятого августа 1392 года, во дворце островецкого воеводы собрался общий польско-литовский сейм. В городе не было костела, только церковь, поэтому Ягайла с королевой выслушали две обедни в своей дорожной часовне и потом еще долго стояли на коленях на привезенной с собой скамье, покрытой дорогим ковром, и молились. Обедню слушали и Витаутас с женой и всеми своими вельможами; присутствовал и весь королевский двор. После обедни был завтрак. На завтраке польские вельможные паны вертелись вокруг боярынь и бояр Витаутаса, наговорили много лестных слов княгине, подольщались к самому князю и лезли из шкуры вон, прикидываясь большими друзьями литовцев.

На завтраке и позже на общем заседании присутствовали и боярыня Книстаутене с дочерью. Они уже были прекрасно одеты княгиней, и по ее милости на лицах благородных женщин от пережитых волнений не осталось ни следа. Книстаутайте казалась красивее всех боярышень и боярынь. Прислуживая княгине, боярин Греже больше внимания уделял Маргарите, чем самой княгине. Он уже успел перемолвиться несколькими словами о Книстаутайте и теперь ждал только удобного случая, чтобы сказать ей все.

Уже во время завтрака хозяин Островца, магнат польского государства Кристин завел разговор об укреплении акта Кревской унии и о том, что Королевство Польское собирается щедро наградить князя Витаутаса.