Эдуард Макаревич - Филипп Бобков и пятое Управление КГБ - след в истории

Но наряду с кухонными ниспровергателями устоев, рвавшимися к делу, были и серьезные люди.

Вот академик П. Л. Капица в ноябре 1980 года пишет Ю. В. Андропову, уже тогда секретарю ЦК партии, по поводу «положения и судьбы наших крупных ученых, физиков А. Д. Сахарова и Ю. Ф. Орлова». И приводит при этом небезынтересные суждения [40]:

«В результате диалектика развития человеческой культуры лежит в тисках противоречия между консерватизмом и инакомыслием, и это происходит во все времена и во всех областях человеческой культуры.

Если рассматривать поведение такого человека, как Сахаров, то видно, что в основе его творческой деятельности тоже лежит недовольство существующим. Когда это касается физики, где у него большой талант, то его деятельность исключительно полезна. Но когда он свою деятельность распространяет на социальные проблемы, то это не приводит к таким же полезным результатам, и у людей бюрократического склада, у которых обычно отсутствует творческое воображение, вызывает сильную отрицательную реакцию. Вследствие этого, вместо того, чтобы просто, как это делал Ленин, не обращать внимание на проявления в этой области инакомыслия, они пытаются подавить его административными мерами и при этом не обращают внимания на то, что они тут же губят и полезную творческую деятельность ученого. …Мы ничего не достигли, увеличивая административное воздействие на Сахарова и Орлова. В результате их инакомыслие только все возрастает…».

Конечно, можно было бы не обращать внимания, – как это делал Ленин, – на инакомыслие ученых в сфере социальных проблем. Ленин так поступал, например, по отношению к академику Павлову, который отрицательно относился к социализму и власти большевиков и громко об этом заявлял, не стесняясь в выражениях. Ленин не только не обращал внимание на его инакомыслие, но и делал все возможное, чтобы обеспечить Павлову, большому ученому, условия для научной работы.

Но во времена Ленина не было ЦРУ, того ЦРУ, которое разрабатывало целые операции по выходу на инакомыслящих ученых и включению их в борьбу с режимом в СССР под своим руководством. Что оно и делало в отношении Сахарова, Орлова, Солженицына. И какие бы у этих интеллектуалов ни были мысли, они невольно становились инструментами ЦРУ в его операциях идеологической войны с СССР. Как рассказывал уже упомянутый Тим Вейнер, глава ЦРУ Ричард Хелмс, прежде чем доложить президенту США Р. Никсону, как ударить по Советам, анализировал «работу советских диссидентов, таких как физик Сахаров и писатель Александр Солженицын, высказывания которых передавались в эфир на территорию Советского Союза через ЦРУ».

ЦРУ назвало таких людей звучным словом «диссиденты». И тогда СМИ на Западе, а потом и у нас, стали называть «диссидентами» всех инакомыслящих. Но в документах Пятого управления такого термина не было, потому что Управление не занималось теми, кто иначе мыслил. Оно занималось теми, кто действовал под влиянием определенных мыслей, нарушая соответствующую статью закона. Поэтому диссиденты, пострадавшие от КГБ, были действующими диссидентами, а не теми, кто слушал «Голос Америки» и потом размышлял о несуразностях советской жизни под рюмку водки в компании на кухне. Но подводя и инакомыслящих, и действующих под одно понятие «диссидент», ЦРУ всегда поднимало шум по поводу преследования инакомыслящих, когда КГБ занимался теми, кто действовал.

Грань между теми и другими была ломкая. С теми, кто очень уж сильно возбуждался от слушания «голосов» и уже готов был что-то распространять, к чему-то призывать, с теми встречались люди из Пятого управления, убеждали, предлагали подумать, одним словом, отводили от перехода в качество действующего агента «Голоса Америки» или «Свободы».

Но другое дело, что с Сахаровым, некоторыми другими научными авторитетами, учитывая их интеллектуальный вес, нужно было беседовать и привлекать их к сотрудничеству в политике. И не Пятому управлению, которое предлагало это, а партийным руководителям высокого уровня, обладающим политической смелостью. Но, увы, таких не оказалось. А те, что были, все больше говорили о репрессиях.

Ф. Д. Бобков замечает: «Я вовсе не пытаюсь оправдываться или избегать ответственности за участие в некоторых решениях, которые осуждены обществом. Деятельность академика Сахарова – одно из них. Люди, стоявшие у власти, оттолкнули этого крупнейшего ученого, не пожелали вникнуть в суть его взглядов. А с нашей стороны, со стороны КГБ, не было сделано ничего, чтобы смягчить ситуацию».