Эдуард Макаревич - Филипп Бобков и пятое Управление КГБ - след в истории

Над ними трудились американские университеты, научные центры и исследовательские лаборатории, возглавляемые яркими умами. Они создали Америке славу ведущей интеллектуальной лаборатории мира. Поэтому в американские университеты стремилось попасть много способных интеллектуалов из разных стран. Большинство из них после учебы продолжали «служить» в этих университетах. Все это позволило создать конкуренцию ведущих научных школ, замешанную, по словам профессора социологии Р. Коллинза, на интерактивных ритуалах, энтузиазме и эмоциональной энергии.

Во многом благодаря такой конкуренции и рождались идеи и смыслы для развития Америки, в том числе и для холодной войны. Причем рождались как ответ на вызовы, риски, угрозы для американского общества как внутри США, так и за пределами страны. А если исследования или разработки рассматривались как ответ на вызов, волнующий общество, элиту, бизнес, то государство и бизнес финансировали их. Самые глубокие, многообещающие смыслы, принятые американским интеллектуальным сообществом, превращались в инструмент глобальной экспансии, глобального манипулирования людьми.

На эти смыслы ориентировались люди, работающие в Государственном департаменте США и ЦРУ. Ориентировались, либо принимая их, либо отвергая.

Дальше речь пойдет о научных концепциях, что послужили основой для политических документов и операций холодной войны. Но знакомство с ними позволяет понять, как ученые, разработками которых пользовались в Госдепартаменте и ЦРУ, делали холодную войну.

В 60-е – начале 70-х годов ХХ века Америку захлестнули левые идеи, за которыми стояли неомарксисты – Т. Адорно, Г. Маркузе, М. Хоркхаймер. Их идеи в то время стимулировали массовые выступления молодежи в Европе и в США. Но более всего эти идеи затронули общественные науки, культуру и образование. И тогда против них объединились другие интеллектуалы, тоже, кстати, приехавшие из Европы. Они-то и породили новую теорию: неоконсерватизм. Идейным и теоретическим вдохновителем «неоконсервативных» интеллектуалов был Лео Штраус. Он бежал из нацистской Германии осенью 1938 года, когда стало ясно, что в этой стране для евреев нет будущего, их ждут жуткие времена. Его новой родиной стали США, где он продолжил занятия философией в Чикагском университете. Скоро у него появились ученики, которые разделяли его идеи и которые потом нашли себя в науке, политике, Госдепартаменте и в ЦРУ. Какими же идеями заразил Штраус своих учеников?

Штраус считал, что необходимо бороться с моральной толерантностью, которой пронизаны теоретические изыскания левых интеллектуалов. Их либерализм запятнал себя тем, что признавал равными все точки зрения, что совершенно не годится для политиков, ведущих борьбу.

По мнению Штрауса, точка зрения политического философа должна быть основана на твердых моральных принципах: благородное (то есть добро) есть благородное, а низкое (то есть зло) есть низкое, свобода есть свобода, а тирания есть тирания, истина есть истина, а демократия есть демократия. Он добавлял при этом: невозможно прояснить характер демократии как таковой без четкого понимания ее альтернатив, так же как невозможно понимать мораль без понимания аморальности. И поэтому следует противостоять упрекам левых интеллектуалов, считающих, что в познании подход с позиции твердых моральных принципов не диалектичен, не демократичен, не способствует развитию мысли. Невозможно изучать социальные феномены, «не вынося при этом ценностных суждений», – утверждал Штраус [3].

Но мало придерживаться только морального принципа разделения добра и зла, свободы и тирании. Нужно теоретически обосновать необходимость борьбы добра со злом, борьбы за свободу против тирании. Добро должно уметь защищаться и нападать. О том же еще в 1925 году говорил русский философ И. А. Ильин, когда выдвинул тезис о «сопротивлении злу силою». Правда, спустя годы Ильин искал поддержку у гитлеровской Германии, а Штраус – у США. И вот здесь начинается самое интересное.

Исходя из морального принципа борьбы добра со злом, Штраус предлагает такие понятия, как «хороший гражданин» и «достойный человек». Их различие в том, что «хороший гражданин» связан с режимом, а «достойный человек» такой связи не имеет. Но только в случае наилучшего режима понятия «достойный человек» и «хороший гражданин» тождественны [4]. И это, конечно, режим, сложившийся в США. На языке классической метафизики, – отмечает Штраус, – родина или нация есть материя, тогда как строй – форма, которая по своему достоинству выше материи. «Можно назвать этот взгляд „идеализмом“. Практическое значение этого идеализма заключено в том, что… наилучший строй важнее, чем родина» [5].