Овидий Горчаков - «Максим» не выходит на связь

Поиск еще не кончился. Я еще надеюсь отыскать след преступника.

Недавно мы отпраздновали двадцатилетие Победы над фашистской Германией.

Двадцать лет… За эти двадцать лет народилось новое, послевоенное поколение. Двадцатилетнему юноше, двадцатилетней девушке минувшая война кажется чуть не далекой историей. Как моему поколению – самому молодому поколению, участвовавшему в Отечественной войне, – давней историей казалась Гражданская война. А между тем отсвет зарева, погасшего над Волгой много лет тому назад, еще лежит на мировых судьбах и на судьбах каждого из нас.

И это не забывают друзья мира. На всех континентах ширится фронт борьбы против поджигателей войны.

…Март 1965 года. Над Темзой, над старинным Вестминстером ни облачка. Необычайно солнечно и тепло в Лондоне. Но лица людей, собравшихся у одного из подъездов здания британского парламента, серьезны и суровы. Это бывшие участники движения Сопротивления. По приглашению группы членов парламента они приехали сюда из многих стран Европы, чтобы заявить протест против зловещих планов Бонна, направленных на амнистирование военных преступников. Среди героев – поляк Михаил Исаевич. Двадцать лет назад он с друзьями-подпольщиками привел в исполнение приговор подполья – убил средь бела дня на улице в Варшаве зятя Гиммлера – обергруппенфюрера СС Кугшера. Рядом с ним Матильда Габриэль Пери, вдова национального героя Франции, расстрелянного фашистами, Марсель Поль, бывший узник Бухенвальда и президент Международного бухенвальдского комитета, югославский герой-партизан Младен Кальдерович… Советских же ветеранов войны представляли Герой Советского Союза Александр Косицын и я. В тот день британский премьер Вильсон отвечал в палате общин на вопросы членов парламента о поездке премьера в Бонн. А в соседнем зале, под одной крышей с обеими палатами бывшие борцы-антифашисты в своих выступлениях клеймили боннский заговор против мира. Когда я читал заявление Советского комитета ветеранов войны, когда притихший зал слушал скупой перечень фашистских злодеяний на советской земле, перед глазами моими, как живые, стояли герои группы «Максим», выхваченные из ночи слепящим светом прожектора, озаренные жарким пламенем эсэсовского огнемета…

И позднее в тот день, когда все мы посетили посольство Федеративной Республики Германии в Белгрэйв-сквер, чтобы вручить совместный протест, тени степных орлов следовали за мной неотступно. А когда нас с холодной вежливостью встретил посол Хассо фон Этцдорф, лощеный и импозантный дипломат, он показался мне духовным близнецом оберштурмфюрера Ноймана. И так оно и было на самом деле – от наших лондонских друзей, борцов за мир, я знал, что Хассо фон Этцдорф – старый нацист (с 1 июня 1933 года, членский билет № 3286356). При Гитлере он щеголял в форме оберштурмбанфюрера.

Лилась, журчала уклончивая речь фон Этцдорфа, бывшего представителя Риббентропа в ставке Гитлера. Он говорил по-английски, с заметным немецким акцентом, играя бархатистым баритоном, точно учитывая гулкую акустику зала. Зала, где четверть века назад висел портрет фюрера и канцлера. А мне слышалось эхо эсэсовских пулеметов под Орловской. А потом снова взяли слово антифашисты Европы. И в те минуты, переводя глаза с бывших партизан на бывшего гитлеровца, я с особой силой и остротой понял; нет, прошлое не погребено, борьба продолжается.

7 ноября 1938 года семнадцатилетний студент-еврей Гершль Гриншпан, желая отомстить гитлеровцам за насилия, учиненные ими над его отцом и другими евреями в Германии, пришел в германское посольство в Париже, чтобы убить германского посла. Однако к нему вышел не посол, а третий секретарь посольства Эрнст фон Рат. Гриншпан убил германского дипломата пятью выстрелами из револьвера. – Примеч. автора.