Станислав Десятсков - Генерал-фельдмаршал Голицын

Старый гетман сердито засопел и выглянул в узкое окошко-бойницу. Гетманский дворец в Батурине, воздвигнутый Мазепой на месте скромных палат его предшественника Самойловича, был построен как слепок с замка богатого польского вельможи и одновременно являлся крепостью и резиденцией. Укрытый за толстыми стенами, сквозь узкие щели бойниц замок угрюмо взирал с холма на гетманскую столицу, представлявшую собой нечто иное, как разросшееся казацкое село, каких немало стояло на берегах Сейма и Псела. Зато во внутренний двор замка выходили широкие окна, сквозь которые весело было глядеть Мазепе на укрытые на его подворье богатства: конюшни с тысячными арабскими скакунами и горскими аргамаками, высокие житницы, переполненные золотистым украинским зерном, богатые закрома, полные, как у рачительного хозяина, всевозможными запасами, расписную скарбницу, где хранилась не только войсковая казна, но и сокровища самого вельможного гетмана.

Не удачливые походы в Крым и Туретчину, как у Сагайдачного, не битвы с польскими панами, как у Богдана Хмельницкого, а трудовая копейка, двадцать лет выколачиваемая у селянства и рядового казачества, мелким, но частым дождем падавшая в сундуки пана гетмана, наполняла скарбницу пана Мазепы. И оттого столь частыми были при Мазепе волнения среди селянства, беспощадно усмиряемые гетманской старшиной и отрядами наемников-сердюков.

И год от года богатели ясновельможный пан и гетманская старшина. Сотни селений и хуторов были отписаны на пана гетмана, и жившие там вольные со времен Богдана Хмельницкого казаки попали в гетманскую кабалу: должны были пасти гетманские табуны, как крепостные работать на гетманской земле.

Всюду достигала казака тяжелая гетманская рука! Вез осенью казак зерно на мельницу, пану гетману причитался за мужицкий помол солидный куш; брел казак в шинок, но и шинок тот был сдан в аренду корчмарю ясновельможным палом гетманом; шел казак в лес за хворостом, но и лес тот принадлежал пану гетману. И хотя числился тот казак на бумаге еще вольным, но от воли той был один шаг до крепостной неволи.

Глядя на гетмана, грабили казаков и селянство и паны войсковой старшины: полковники и писаря, сотники и есаулы. Казацкая старшина все время смотрела за Днепр, где на Правобережной Украине, принадлежавшей Речи Посполитой, царило полное крепостное право и где пан был самовластным хозяином над мужиками. О панских привилегиях и правах мечтала и казацкая старшина, которой ох как мешали остатки казацкой вольницы времен Богдана Хмельницкого! И хотя все меньше становилось тех вольностей, самая нетерпеливая часть старшины готова была перейти под высокую руку польского короля, лишь бы засесть полным паном в своем огороде.

И Мазепа искусно растил эти панские мечты среди казацкой старшины, продвигал на высшие должности в войске в первую голову своих людей: Герциков и Орликов, Чечелей и Быстрицких. Были то в основном полуполяки, полунемцы, полутурки, полуволохи — выходцы из той обширной на Украине массы смешанного населения, что образовалась в результате бессчетных походов и переселений целых народов, что прокатывались по этой земле.

Люди без корней и без родины, они полностью зависели от гетманских милостей и готовы были идти за гетманом и к шведам, и к ляхам, и к самому черту — были бы новые маетности, достаток и добыча. Из таких вот людей Мазепа создал и свою наемную гвардию сердюков. Все сердюки получили справные хаты в Батурине и добрые маетности в окрестностях гетманской столицы, все они жили за счет гетманских щедрот, и пан гетман, обычно скаредный и скупой, не жалел для сердюков своих милостей. Привлеченные этими милостями и щедротами, в гетманскую гвардию записывались и многие польские жолнеры из развалившейся армии Августа Саксонского, и немецкие наемники, и волохи, и буджакские татары… — словом, весь тот кочевой сброд, который продавал свою шпагу и саблю обычно тем, кто больше заплатит. А Мазепа платил своим сердюкам щедро. И гетманская столица представлялась и впрямь цветущим островом среди задавленной гетманом и старшиной Украины. И хаты здесь топились по-чистому, и многая живность мычала по дворам, и тучные стада паслись на заливных лугах, и весело крутились колеса ветряков и водяных мельниц на Сейме. Многие полковники и сотники, часто наезжавшие в столицу Батурин, держали здесь свои дворы и укрывали за высоким батуринским валом свое добро. Батурин представлялся тогда самым безопасным местом на Украине. Вся старшина знала, что гетман свез в свою столицу почитай все войсковые пушки и Батурин стал самой мощной фортецией на Украине. Укрывал здесь свой знатный скарб и сам пан гетман (правда, другую половину своих сокровищ Мазепа держал в Белой Церкви, поближе к Речи Посполитой). А чтобы обезопасить свое добро от всяких неожиданностей, Мазепа стянул осенью 1708 года к Батурину шестнадцать тысяч казаков. И не собирался уходить с берегов Сейма, благо царские приказы были противоречивы и то предписывали гетману идти в Галицию в помощь Сенявскому, то оборонять Киев, то передвинуть войско на Северную Украину… Ссылаясь на разночтивость царских приказов, а также на свои многочисленные хвори и недуги, Мазепа продолжал копить в Батурине войско и готовить измену. В Батурин было свезено около трехсот пушек, огромные запасы пороха, в войсковых магазинах и житницах были собраны запасы овса и хлеба на целую армию, из маетностей гетмана сгоняли в Батурин стада овец, коров, табуны лошадей.