Станислав Десятсков - Генерал-фельдмаршал Голицын

На неприятельской стороне задрали к небу жерла тяжелые шведские орудия, отряды рейтар, тускло поблескивая сталью кирас и касок, помчались на фланги, а из-за деревни показались колеблющиеся, как морские волны, сияние ряды шведской пехоты.

На нашем берегу русские саперы копошились у сожженного шведами и еще дымящегося моста; несколько эскадронов драгун, сохраняя равнение, как на смотру, домчались к броду вверх по реке, а запряжки с трехфунтовыми полковыми орудиями уже подскакивали в интервалы между стоящими вдоль берега батальонами русской пехоты и лихо разворачивались, уставив жерла на противный неприятельский берег.

С шведского берега тяжело ударила гаубица, и гул несущегося ядра достиг холма, на котором стоял Петр. Ядро, разбросав комья грязи, шлепнулось у подножия холма. «Недолет!» — как бывалый артиллерист привычно определил Петр просчет шведского фейверкера и неуклюже вскарабкался на крупную племенную кобылу Лизетту, подарок дражайшего друга короля Августа Саксонского. Тем временем ударили в ответ и русские пушки, затрещали с обеих сторон ружейные выстрелы, и белый пороховой дым поплыл по долине, подбираясь к вершинам белоствольных берез, теряющих от ударов пуль последние желтые листья.

Петр медленно объезжал батареи и выставленное к ним пехотное прикрытие. Здесь, в первых шеренгах, зрелище, кажущееся издали некоей красочной забавой, выглядело в своем истинном свете, как многотрудная и кровавая работа.

Батарейцы, как на подбор рослые и дюжие мужики, быстро и ловко, как астраханские арбузы на Волге, перебрасывали из рук в руки трехфунтовые ядра и пачки с порохом, заряжали орудия, накатывали, наводили, и по взмаху офицерской шлаги и отчаянному крику: «Огонь!» — пушки рявкали, чадя мутной желто-змеиной пороховой струей. Полуоглохшие, с покрытыми порохом лицами, батарейцы делали краткую передышку, наблюдая, куда упадут ядра, со злостью сплевывали, ежели был перелет или недолет, и снова становились на свою нелегкую работу к орудиям. Но эта многотрудная работа заставляла их невольно забывать о летающей кругом смерти, и на батареях было веселее, чем в шеренгах пехотного прикрытия. Куда тоскливей было стоять в общих шеренгах (стрелять из ружей было бесполезно, поскольку шведы за рекой были вне досягаемости ружейного огня) и слышать над головой гул пролетающих ядер, грохот лопающихся бомб, посвист налетающей картечи.

Петр неспешно, не кланяясь бомбам, поехал вдоль шеренг преображенцев, астраханцев, семеновцев и ингермландцев. Роты, завидев царя, кричали «Виват!», приветственно вздымали на штыках треугольные шляпы. Настроение русских батальонов, видящих, что сам государь разделяет с ними опасность, было таково, что они могли бы пойти в атаку прямо через ледяную купель реки Ресты. Но этого не понадобилось. Драгуны Меншикова отыскали-таки брод, перешли реку и теперь мчались с фланга на позиции шведского арьергарда. Русская пехота под орудийным огнем выстояла.

Левенгаупт прискакал в арьергард к самому началу сражения. Он успел приказать сжечь мост и выдвинуть цепь стрелков в прибрежные кусты. Конечно, все это, вероятно, сделал бы и Кнорринг, однако для Левенгаупта было спокойнее, когда он все сделал сам. Спесивый граф был недоволен вмешательством командующего, но Левенгаупт только посмеивался. А потом ему стало не до графа — Петр I выводил к Ресте весь свой корволант, и генерал-аншеф прильнул к подзорной трубе, пересчитывая царские батальоны. К его радости их было не так много, этих русских батальонов!

«Ах, как он попался, ах, как он попался!» Левенгаупт; даже замурлыкал старую студенческую песенку, вынесенную им из трех университетов, где он читал в подлиннике «Записки» Гая Юлия Цезаря. И сейчас на холме он чувствовал себя в тоге Цезаря: русский корволант был на добрую четверть меньше его корпуса, и он может не только отстоять обоз, но и раздавить русских, бросив против них из перелеска у Лесной своих померанских гренадер и дворянскую конницу.

— Да, да, я атакую царя именно там, у Лесной! — пробормотал под нос себе Левенгаупт, но его размышления прервал несносный граф Кнорринг.

— Смотрите, генерал, на том берегу сам Меншиков! — граф не без удовольствия показал на разодетого в пух и прах всадника, мчащегося впереди русских драгун.

Из прибрежных кустов раздались выстрелы шведских стрелков, но ни одна пуля не задела светлейшего.

— Ваши солдаты плохо стреляют, граф! — небрежно бросил Левенгаупт. — И сейчас этот царский щеголь отыщет брод, перейдет Ресту и атакует нас с фланга.