Александр Кравчук - Нерон

В одном из первых своих декретов император распорядился, чтобы форма всех официальных присяг заканчивалась словами: «Пусть я сам и мои дети будут не столь дороги мне, как Гай и его сестры». Форма же служебных донесений и приказов была такой: «Лишь бы все складывалось благополучно, хорошо и счастливо у Гая Цезаря и его сестер».

Скоро, однако, выяснилось, что Калигула — человек душевнобольной (его бабка Антония давно это подозревала). Своих сестер, особенно Друзиллу, он дарил большими, нежели братские, чувствами. Он отнял ее у мужа и приказал жениться на ней своему другу Эмилию Лепиду, но на самом деле относился к ней как к жене. Когда в 38 году Друзилла умерла, Калигула впал в отчаяние. Он сторонился людей и даже не участвовал в похоронах сестры. Он уединился в особняке на Альбанском озере и целыми днями играл в кости. Однажды ночью он вдруг отдал распоряжение нести себя ускоренным маршем ни много ни мало до Сицилийских Сиракуз, вскоре он вернулся оттуда, заросший и исхудавший. Приказал объявить публичный траур; прекратили свою деятельность суды, были запрещены всякие торжества, веселиться, принимать ванны, пировать (даже в семейном кругу) тоже запрещалось под страхом смерти.

По сенатскому приказу умершая получила титул Августы. Одно золотое ее изваяние стояло в зале заседаний, другое — в храме богини Венеры, для этого воздвигли особый алтарь. Создали смешанную — из женщин и мужчин — жреческую коллегию для богослужений в честь Божественной. Женщины, давая свидетельские показания, отныне обязаны были присягать ее именем. В качестве божества ее величали Pantea — Верховная богиня.

Сенатор Геминий под присягой заявил:

— Собственными глазами я видел, как Божественная Друзилла Августа Пантея вознеслась на небо и там беседовала с богами. Если же я лгу, пусть погибну, погибну я и мои дети!

В награду за правдивость и гражданское мужество он получил миллион сестерциев.

Именно в ту пору в далекой Палестине в царской семье Ирода появилась на свет девочка. В память о божественной сестре Калигулы ее нарекли Друзиллой; она-то через пятнадцать лет и должна была стать женой вольноотпущенника Феликса.

Траур наконец завершился, и безумец на императорском троне несколько утешился, взяв в жены Лоллию Паулину. Однако о Друзилле он не забыл. В 39 году годовщина ее рождения была отмечена великолепными играми. В первый день состоялись состязания колесниц, звериные бои и единоборство людей с дикими животными. На арене полегло пятьсот хищников, доставленных из африканских пустынь и европейских лесов. Столько же погибло на другой день. Публика получила угощение, а сенаторы и их жены — ценные подарки.

Агриппина и Ливилла никогда не удостаивались такого благорасположения брата, как умершая сестра. Однако весь двор был убежден, что Калигула и с ними поддерживает кровосмесительные связи. Именно этим объясняли то обстоятельство, что в том же 39 году он простил их, когда обнаружился заговор, в котором обе они, очевидно, оказались замешанными. Целью заговора было убийство императора и возведение на престол Эмилия Лепида, официального мужа умершей Друзиллы, самого верного до той поры друга Калигулы. Итак, властодержца предавали люди из его ближайшего окружения. По мере того, как психическая болезнь усугублялась, Калигула становился опасен для всех, особенно для своих приближенных.

Заговор был раскрыт в момент, когда император и двор пребывали в Галлии Заальпийской. Лепида тотчас казнили, Агриппину и Ливиллу объявили соучастницами Лепида, да еще состоявшими с ним в любовной связи. Вина Агриппины оказалась наиболее тяжелой, ее ждала и самая невыносимая кара: она должна была доставить урну с прахом Лепида в Рим, всю дорогу держа ее на коленях.

В официальном обращении к сенату император обвинил сестер в том, что они вели безбожный и распутный образ жизни. В храме Марса-мстителя Калигула приказал положить три меча — символы наказанного вероломства грех лиц: Лепида и двух своих сестер.

Агриппина и Ливилла отправились в изгнание. Их поселили на Понтийских островах. Это крохотные, почти необитаемые клочки земли вулканического происхождения у западного побережья Италии, на широте Неаполя. Сестры императора прозябали там в нищете и одиночестве. Они могли считать, однако, что к ним проявили исключительную снисходительность. Калигула без обиняков заявил им:

— У меня помимо островов есть и мечи!

Двухлетний Луций лишился материнской опеки, а через несколько месяцев потерял и отца. Тот умер естественной смертью от водянки. Надо признать, что он пытался сохранить сыну хотя бы часть фамильного богатства, едва не потерянного в связи с крахом Агриппины. Именно поэтому в завещании он указал сына наследником только трети состояния, все остальное завещав императору. Он надеялся этим умаслить ненасытного властителя, чтобы тот оставил сироте хотя бы треть семейного богатства, что, впрочем, принимая во внимание объем нажитого Домициями, и так было немало.