Феликс Чуев - Ильюшин

«Там Семенов и Егер подрабатывали, и мой отец туда ходил, – вспоминает сын одного из ближайших сподвижников Ильюшина и тоже ильюшинец Евгений Серафимович Черников. – Никитин им платил, и они работали до одиннадцати-двенадцати ночи. Днем у Ильюшина вкалывали, как негры. А что значит трудиться до двенадцати ночи, а утром на другую работу спешить? Ильюшину кто-то доложил об этом, и он стал звонить нам по вечерам:

– А Серафим дома?

Мы разработали систему отвечания на звонки:

– Он вышел, у соседей.

– А, ну ладно.

Из дома мы звонили в техникум, сообщали о звонке Ильюшина. Отец оттуда срывался домой:

– Сергей Владимирович, звонили? Что, нужно приехать?

– Да нет, незначительный вопрос...

Два-три раза повторилось так, и пришлось прекратить работу у Никитина. Пробиться конструктору было трудно, конкуренция большая. К тому ж Никитин опоздал: к 1933 году сложились основные группы, и они, конечно, всех давили...»

Старший Черников, Серафим Николаевич, был увлекающийся человек. Как только в продаже появились микролитражные моторчики, он сразу купил, спроектировал модель и показал Ильюшину, когда тот зашел вечером к Черниковым. Сергей Владимирович и Серафим Николаевич часа полтора с увлечением занимались этой игрушкой на радость сыну Черникова...

Дачи были в Малаховке. Ильюшин каждый день, направляясь в Москву, проезжал мимо Черниковых, часто останавливался, смотрел на деревья в саду и всегда высказывал свое неудовольствие:

– У вас вот эти яблони не так подрезаны, здесь надо убрать...

«В 1940 году у него была дача между Кратовом и 42-м километром, – продолжает Е.С. Черников. – Как-то он собрал своих сотрудников, и отец взял меня с собой. Лет десять мне было. Помню его радушным, хлебосольным хозяином. Мы сидели за столом на лужайке перед террасой, а Володя, его старший сын, он на три года старше меня, полез с рогаткой через забор, сорвался и повис. Сергей Владимирович снял с забора и лично выдрал перед собравшимся обществом будущего героя-испытателя и генерала ВВС...

Про производственные дела отец мало рассказывал, такое время было, все секретно. Единственное, что я знал: когда закладывалась новая машина, Ильюшин приходил к отцу:

– Ну, Сима, начинаем. Я думаю, мы сделаем так...

Брал лист бумаги, карандаш и набрасывал вид самолета. Рисовал он довольно жутко, но наброски делал. Отец хранил их в особой папке. Куда она делась? Отец говорил:

– У меня все есть, пойду на пенсию, напишу книгу.

Он хранил папку на работе, дома все-таки опасно было. Написать не успел. А папку, наверно, уничтожили – ведь это связано с режимом, с секретностью. Через неделю после смерти отца я попытался ее найти на работе, но безуспешно...»

И все-таки кое-что есть. У Е.С. Черникова сохранился эскиз истребителя ЦКБ-32, примерно 1936 года, довольно точная компоновочная схема. На желтой бумаге, производит впечатление давности...

Серафиму Черникову Ильюшин давал внешний вид самолета, Черников первоначально все просчитывал и рисовал первый набросок, который обсчитывали весовики, аэродинамики...

А.Н. Туполев, Н.Н. Поликарпов, С.А. Кочеригин, Д.П. Григорович были уже известными конструкторами, и кое-кто смотрел свысока на Ильюшина, считая, что у него ничего не выйдет, дескать, администратор, а не конструктор. Ильюшин работал. Шел первый его самолет – ЦКБ-26...

«Я стал ведущим по металлической машине, – говорит Валерий Африканович Борог. – Не идет машина. Приезжал Михаил Каганович, нарком, брат Лазаря, ругался матом: „Почему не делается самолет, тра-та-та, почему?“ Грозный мужик. А Ильюшин решил пока деревянный фюзеляж пустить. Быстро сделали на заводе в Тушине. Дерево изучалось, и потом нам было легко перейти на него».

К тому же ЦКБ-26 был экспериментальной машиной, с которой надо было поспешить, а на 39-м заводе умели делать выклеенные из шпона деревянные фюзеляжи для истребителя И-16. Подобный фюзеляж построили и для ЦКБ-26. Но и не ошибемся, если заметим, что Ильюшин смотрел вперед и понимал, что в будущей войне металла не хватит, придется строить деревянные машины. «Русфанер», как скажут немцы.

«Чем мне импонировал Ильюшин? – продолжает В.А. Борог. – Почему я его всегда уважал, любил? Любил – не подходит. Ценил – да. Он был тверд, принципиален и смотрел вперед. Он смог организовать свою бригаду, он выжимал из нас все соки – ведь это недюжинная энергия у человека! Не тряпка. Уважаю таких людей».

...Хотелось бы побольше рассказать и о тех, с кем работал Ильюшин, на кого он опирался. Ценны их воспоминания.