А. Солнцев-Засекин - Побег генерала Корнилова из австрийского плена. Составлено по личным воспоминаниям, рассказам и запискам других участников побега и самого генерала Корнилова

Доказывал он, что для улучшения здоровья генералу Корнилову необходим абсолютный покой и что посещения санитаров в высшей мере его раздражают. Гутковский достиг того, что его настойчивая просьба была удовлетворена, но дозор снаружи усилили. Страже у ворот было приказано по очереди обходить павильон, а потому стоявшему при входе частым осмотром здания убеждаться, не творится ли чего-либо подозрительного.

Зная все это, я посвятил Мартьянова и Веселова в их роли, собрал свои вещи, сжег корреспонденцию, приготовил все, что мне казалось нужным, чтобы в решительный момент нас ничто не задерживало. Я приготовился и на тот случай, если бы наше предприятие провалилось и нас бы поймали.

Хорошо зная, что в таком случае меня ожидает, я приготовил себе три пилюли с сильным ядом и, завернув их в хлопок, спрятал в ушах, имея их таким образом всегда наготове. В крайнем случае, т. е. перед казнью, я бы отравился. За несколько времени до проектированного нами побега закупил я в городе небольшой запас пищевых продуктов дня на два, как то: хлеба, сухую колбасу, коробку шпрот, бутылку вина и немного папирос. С этим мы рассчитывали обойтись. 11 августа, как и всегда, я работал в аптеке. Кончив приготовления лекарств, я ожидал прихода аптекаря, и когда последний, найдя все в порядке, удалился из аптеки, разнес лекарства по назначению, осмотрев внимательно околицу и не увидев ничего серьезного, я вернулся в аптеку, чтобы написать письмо приблизительно следующего содержания:

«Лучше смерть, чем жизнь невольника, прошу меня простить, если этим письмом причиню вам большую боль и заботу. Так должно быть. Убегаю вместе с пленным русским генералом Корниловым в Россию. Когда будете читать эти строки, я буду уже в безопасности, и поэтому никаким образом не старайтесь мне в этом помешать. Это было бы напрасно. Твердо надеюсь, что это нам удастся, суждено ли иное, тогда умру как тысяча иных с той лишь разницей, что от собственной руки. Почему это делаю, вам известно – ведь вы меня знаете. Прошу Вас сохранить обо мне добрые воспоминания и простить, если чем-либо вас обидел или огорчил. В надежде на более счастливое свидание, ваш сын и брат Франтишек. По получении этого письма, после прочтения немедленно сожгите его. Если буду пойман, отравлюсь».

Это было содержание письма, которое я хотел послать родным, но при уходе о нем забыл, поэтому письмо было преждевременно найдено, и это имело роковые последствия.

Написав письмо, я уведомил через Мартьянова генерала Корнилова о том, что я готов. Было условлено, что в 12 часов генерал Корнилов, переодетый в костюм Цезарского, придет ко мне в аптеку, а тут сделаем все остальное. Цезарский получил приказание лечь в постель и представлять спящего генерала, а доктор Гутковский должен был его навещать, как это делал и раньше. Как всегда должен был получать для генерала пищу, чтобы так по возможности дольше скрыть его отсутствие. Только на четвертый или пятый день могли поднять шум об исчезновении генерала Корнилова. За это время мы предполагали быть в безопасности.

Точно в 12 часов я увидел из окна аптеки, как генерал Корнилов, с повязанной головой, переодетый русским пехотинцем, спрыгнул с окна уборной и побежал в направлении аптеки. Быстро выбежал наружу и, осмотрев все пространство больничного двора, дабы убедиться, не видел ли этого кто-либо, и не видя ничего подозрительного, я вернулся в аптеку, запер ее, а затем с помощью Мартьянова переодел генерала Корнилова в приготовленную уже форму австрийского солдата. Между тем Веселов убрал сброшенное платье Цезарского, а я подстриг генералу усы, уже прежде подстриженные на английский манер, и выжег ляписом родинку на левой щеке. Надев темные очки, с трубкой во рту он готов был представиться каждому как солдат австрийской армии. Когда это было кончено, мы быстро загладили следы сделанного нами беспорядка и, взяв на плечи котомки с вольным платьем и продуктами, были готовы навсегда оставить больницу. Мартьянов и Веселов, распрощавшись с нами прежде, были уже на разведке, и по данному ими знаку, что опасность не грозит, мы двинулись. Быстрыми шагами прошли мы больничный двор к воротам, где нас беспрепятственно пропустили и, не осматриваясь, побежали на станцию, чтобы успеть на поезд, который должен был нас увезти к цели нашего пути. Пришли мы вовремя, поезд подходил к станции. Заверив далее свои отпуска в кассе, уселись мы в поезд, и через несколько минут Кёсег и больница остались позади.