А. Солнцев-Засекин - Побег генерала Корнилова из австрийского плена. Составлено по личным воспоминаниям, рассказам и запискам других участников побега и самого генерала Корнилова

– Это вы сами молчите, фендрик [43]! – кричал в свою очередь священник. – Я старше вас рангом: я имею чин капитана, а Вы только фендрик. Вы видите нашивки у меня на рукаве? (Австрийские военные священники имели чины, соответствующие воинским, которые различались по галунам на рукавах рясы или сюртука.) Ваши солдаты должны слушать меня! Я приказываю петь: победа Францу Иосифу!..

– Вы для меня не капитан, а духовное лицо, – возражал Аваш, – и кто бы вы ни были, Вы не имеете права требовать от русских военнопленных измены. Я приказываю петь: победы Николаю Александровичу…

Солдаты растерянно и испуганно молчали. Богослужение прекратилось.

Через два дня прапорщика Аваша, как беспокойного, перевели в Эстергом-табор, а относительно исполнения молитвы за отечество в лагерях военнопленных австрийским военным министерством был издан циркуляр, что ни австрийский, ни русский императоры не должны в ней упоминаться, что каждый военнопленный вправе молиться о даровании победы своему оружию, но что такое же право имеют и православные австрийско-поданные и что поэтому исполнение молитвы за отечество при богослужении, совершаемом в присутствии подданных разных стран должно ограничиться первыми словами молитвы: спаси, Господи, люди твоя и благослови достояние Твое…

От прапорщика Аваша, который еще недавно был в Лека вместе с Корниловым, я старался разузнать возможность пересылки туда документов для облегчения Корнилову побега в условиях жизни в Леке.

Я убедился, что если даже мне удастся каким-либо образом переслать Корнилову документы, то бежать из Лека будет для Корнилова все-таки почти невозможно. Комендант концентрационного лагеря в Леке, подполковник Машке, имел несколько личных столкновений с генералом Корниловым и очень усилил после этого надзор за своим пленником, доводя его подчас даже до совершенно излишней и неуместной мелочности.

Уже с первого дня прибытия генерала Корнилова в Леке между ним и подполковником Машке начались недоразумения. Высоко ставя свое воинское звание, Корнилов требовал, чтобы Машке как младший по чину первым отдавал ему честь и, заходя в комнату, которую Корнилов занимал в замке, не садился бы без его разрешения. Подполковник Машке полагал, что такие требования со стороны военнопленного по отношению к коменданту концентрационного лагеря недопустимы. Австрийское военное министерство согласилось с точкой зрения генерала Корнилова, полагая, что офицеры и в плену сохраняют свои чины и что офицеры разных, хотя бы и воюющих между собою стран, как бы являются членами одного рыцарского ордена, уставы и традиции которого всегда остаются неизменны.

Подполковнику Машке пришлось подчиниться, но он стал изводить Корнилова мелочными придирками. Так, когда, например, Корнилов получил из России в посылке конфекты, называемые «пьяными вишнями», Машке распорядился разрезать и раздавить каждую вишенку, будто бы в них могла заключаться какая-нибудь контрабанда. Постепенно обе стороны озлобились, и пленные офицеры Лека каждый день опасались какого-нибудь несчастья.

Внешне сдерживаясь, генерал Корнилов старался, по его выражению, «поставить подполковника Машке на место» неуловимыми колкостями, к которым трудно было придраться, и на каждом шагу давал почувствовать Машке свое превосходство. Тупой и ограниченный, подполковник Машке чувствовал пренебрежительное отношение к нему генерала Корнилова, выходил из себя и не мог скрыть своих мстительных чувств.

Чуть не накануне побега прапорщика Аваша из Лека между Корниловым и Машке произошло одно из самых крупных столкновений.

Подполковник Машке имел обыкновение производить ночью поверку, все ли военнопленные налицо. Закутанный в черный плащ, с револьвером в одной руке и потайным фонариком в другой, Машке лично руководил этими поверками, неожиданно направляя свет фонарика на глаза спящего пленника.

И вот как-то Корнилов, разбуженный среди ночи таким визитом, язвительно обратился к Машке: «Простите, подполковник, но, может быть, вы не откажете сказать мне, из какой оперетки вы играете сейчас роль с вашим черным плащом, револьвером и потайным фонариком?» Взбешенный Машке ответил какой-то резкостью, на которую Корнилов ответил также резко. Машке бросился к Корнилову, крича: «Я буду стрелять, я ударю вас!», и его едва удержал дежурный по караулу офицер. Корнилов ответил вызовом подполковника Машке на дуэль. Дуэль должна была состояться по окончании войны…