Марк Равина - Последний самурай

Чтобы подчеркнуть роль сёгуна в качестве императорского слуги, апологеты учения Мито старались усилить, а не подорвать легитимность сёгуна. Их программа была основана на религиозной ауре императора. Согласно учению Мито, императорская династическая линия простиралась непрерывно до зари времен. Император был прямым потомком богини солнца, Аматэ-расу, и поэтому его власть была божественной и трансцендентной. Основываясь на своем божественном происхождении, последователи Мито утверждали, что японская политика получит прилив новых сил за счет почитания императора. Сёгун был законным правителем не только потому, что он победил всех соперников, но также и потому, что он являлся слугою императора. Точно так же легитимность власти даймё основывалась на том, что они были слугами слуги императора. Сама богиня солнца обязывала простолюдинов повиноваться своим дайме.

Исходя из своей веры в божественность императора, последователи «исторической школы» выступали за минимум контактов с Западом и еще большее усиление запретов сёгуната на внешнюю торговлю. Их враждебное отношение к торговле с Западом проистекало из страха духовного осквернения. Ничто не могло подорвать национальное единство эффективнее, чем иностранная религия, а все, что проникало в Японию с Запада, было пропитано христианством. Ведущий идеолог «исторической школы» 1850-х, Фудзита Токо, верил в то, что все западные книги несут в себе скрытое христианское послание. Последователи учения Мито постоянно подчеркивали превосходство духовного над материальным. Накануне визита Перри дайме Мито, Токугава Нариаки, заявил, что сёгунату следует опасаться мира больше, чем войны. Открытый конфликт, писал он, гальванизирует воинское сословие и «многократно повысит моральный дух страны». Получив такую мотивацию, японцы смогут изгнать всех чужеземцев. Нариаки признавал-превосходство западного оружия, но при этом он, как и Токо, считал, что определяющее значение в конфликте будут иметь моральный дух и тактика, а не техника. Люди, вдохновленные сражаться за свои принципы, выстоят в сражении с западными войсками, и то, чего японцам не хватает в области техники, можно будет восполнить за счет стратегии. Западные военные корабли, несомненно, обладают большим превосходством, но чтобы атаковать Японию, чужеземцам потребуется высадиться на берег. Как только они окажутся на суше, их преимущество исчезнет, и отважные самураи, вооруженные мечами и копьями, сметут их обратно в море. Мыслители «исторической школы» не отрицали преимуществ западной технологии, но они сомневались в том, что технология стоит риска интенсивных контактов с иностранцами.

С современной точки зрения учение Мито кажется наивным и нетерпимым ко всему иностранному. Его последователи использовали воображаемое прошлое, чтобы с его помощью противостоять хаотичному и угрожающему настоящему. Но Сайго, как и многие его современники, находил учение Мито вдохновляющим и захватывающим. Благодаря приверженности этого учения существующему классовому порядку оно казалось знакомым и удобным, а привлечение богини солнца наделяло его консервативное содержание живостью и энергией. На протяжении нескольких лет социальная и интеллектуальная жизнь Сайго в Эдо вращалась вокруг учения Мито, и в ходе своих интеллектуальных поисков он встречался с самураями из разных уголков Японии. Сайго принимал участие в регулярных семинарах, которые посещали самураи из северо-восточных княжеств Этидзэн и Мито и юго-западных княжеств Кумамото и Янагава. Все они, по словам Сайго, были «преданными сторонниками учения Мито». У Сайго также сложились тесные личные отношения с двумя ведущими мыслителями «исторической школы» — Фудзита Токо и Тода Тюдайи. В часто цитируемом письме он описывает слушание Фудзита Токо как почти трансцендентный опыт. Это было, пишет он, «все равно, что искупаться в чистой родниковой воде: все неприятности и тревоги исчезли, и мой разум стал тихим и безмятежным». Такое же большое впечатление произвел на Сайго дайме Мито, Токугава Нариаки, вассалом которого был Фудзита. «Я являюсь таким горячим сторонником Нариаки, — писал он с осознанной гиперболичностью, — что, если его светлость возглавит выступление против чужеземцев и даст сигнал к атаке, я брошусь вперед без малейших колебаний». Эти ранние письма позволяют нам понять идеи и устремления, которые сформировали жизненную позицию Сайго. Он искал трансцендентной внутренней ясности, которую связывал с отстранением от повседневных практических забот. В момент истинной ясности сознания, считал Сайго, инстинкт является лучшим проводником, чем логические рассуждения. Хотя до нас дошли лишь немногие из ранних писем Сайго, тем не менее не вызывает ника ких сомнений то, что встреча с Токо стала для него поворотной точкой. До встречи с Токо Сайго не писал об императоре и не называл Японию «землей императора». После этой встречи Сайго регулярно упоминал институт' императорской власти, чтобы сформулировать свои мысли и действия.