Иван Фирсов - Адмирал Сенявин

Нынче в Адмиралтейств-коллегии надобно доложить о своих планах на предстоящую кампанию. Нужны средства на строительство и вооружение новых кораблей, не хватает рекрутов…

Кибитка резко остановилась, прервав размышления адмирала.

Заскрипел шлагбаум у заставы, и заспанный будочник, торопливо перебирая промерзшую веревку, старался побыстрее пропустить путников и спрятаться в теплой избе. В кибитку заглянул ямщик.

— Куда изволите, ваше превосходительство? — спросил он.

— Поезжай на Пречистенку, — ответил адмирал.

Обычно он останавливался там у родственников жены.

Толкнув валенком еще не совсем проснувшегося адъютанта, он проговорил:

— В Петербург отправимся через денек-два. А ежели твой отрок, Николай Федорович, в Москве, завтра же привези его.

Сенявин-старший давно знал о несостоявшемся определении на учебу сына своего генеральс-адъютанта. Он не раз укорял его за намерение учить Митю в Сухопутном корпусе и теперь сам решил принять в нем участие. Директора Морского шляхетского кадетского корпуса вице-адмирала Ивана Логгиновича Голенищева-Кутузова он хорошо знал, но прежде чем просить за своего двоюродного племянника, хотел сам увидеть его.

Знакомство состоялось на следующий день несколько неожиданным образом. Перед обедом в передней раздались приглушенные вскрики, возня, обе створки дверей с треском распахнулись, и в гостиную влетел голубоглазый мальчик с торчащими вихрами. За ним бежал пунцовый от волнения Николай Федорович, который быстро схватил мальчика за руку и дал ему подзатыльник. Однако тот не особенно смутился, лишь виновато почесал затылок, озорно улыбнулся и с любопытством уставился на адмирала.

— Алексей Наумович, простите неслуха, несмышленыш он еще, — оправдывался смущенно Николай Федорович и укоризненно покосился на жену…

В последний год он всего дважды заезжал в Комлево на один-два дня, и его отсутствие сказалось на воспитании сына.

Однако адмирал, как будто ничего не заметив, поманил мальчика, а когда тот подошел, взял его за плечи и стал расспрашивать. Дима бойко отвечал, и, судя по лицам собеседников, они остались довольны друг другом. Задав еще несколько вопросов, адмирал удовлетворенно произнес:

— Отрок ваш благопристоен. В учении, видимо, вполне наторел, и мнится, резон есть нынче же в корпус его определять.

Николай Федорович облегченно улыбнулся, а мать, всплеснув руками, растерянно посмотрела на адмирала: как же, мол, вот так, сразу?

— На море, матушка, все скоротечно. Миг прозеваешь — жизнь потеряешь, — пояснил адмирал. — К тому же мы с господином будущим кадетом все обговорили.

Он слегка подтолкнул Митю к родителям и встал.

На другой день из Тверских ворот на Петербургский тракт выехала кибитка. Она надолго увозила Дмитрия Сенявина из родных мест в неизвестную и манящую жизнь.

Воскресным июльским днем 1774 года перезвон многочисленных церковных колоколов звучал над Петербургом. Столица праздновала успешное окончание войны и заключение мира с Турцией.

Толпы людей заполнили набережные Невы и Фонтанки. На Невском гремела медь оркестров гвардейских полков.

Армия и флот делили поровну триумф победы. В минувшей войне моряки первыми склонили победную чашу в пользу России, разгромив наголову турецкий флот в Чесменском сражении. Войска закрепили перевес успехами при Кагуле, Ларге, Селистрии.

Сбылись чаяния Петра I. Россия возвратилась, теперь уже навечно, на берега Черного моря, завладев ключами от него — Керчью и Еникале. Крым освободился от власти султана. Русские суда могли свободно плавать по Черному морю.

Торжества в столице по случаю мира завершились красочным фейерверком. Алый от заходящего солнца небосвод над Невой озарился мириадами ярких огней. Всполохи салюта были видны далеко над заливом, на Котлине [8] Котлин — остров в Финском заливе в 27 км к западу от Петербурга, где в 1703 г. была построена крепость Кроншлот (Кронштадт). , на кораблях, стоявших на Кронштадтском рейде. Матросы, забравшись на ванты и реи, размахивали шляпами и кричали «ура!». Звонкими голосами им дружно вторили кадеты Морского корпуса, забравшиеся на крепостные бастионы.

Три года назад сгорело дотла здание Морского корпуса в Петербурге на Васильевском острове. То ли не нашли подходящего места в столице, то ли решили, что морякам лучше быть ближе к морю, но Екатерина повелела перевести корпус в Кронштадт. Разместился он в Итальянском дворце, принадлежавшем когда-то Меншикову, на берегу Кронштадтской гавани. Порядки стали построже, чем в Петербурге. Обычно кадетов в город не отпускали, дабы оградить от дурного влияния матросов, мастеровых, рабочих, прачек и кухарок, наводнивших город. Исключение составляли праздники, подобные сегодняшнему.