Иван Фирсов - Лазарев. И Антарктида, и Наварин

Все было в новинку — язык, порядки, нравы. Русские гардемарины выступали на кораблях в роли мичманов. В английском флоте мичмана составляли извечный костяк — прослойку между офицерами и матросами. Лазарев первым из друзей подметил существенное различие:

— Пожалуй, мичмана здесь подобны нашим боцманам или унтер-офицерам. Спрос с них большой, отсюда и мы поневоле должны жестко спрашивать с матросов. Но прежде сами обязаны уметь исполнять каждое матросское дело образцово.

В стычках с французскими корветами меткость английских канониров была не выше русских. В сноровке, ловкости и смелости при постановке и уборке парусов, особенно в штормовую погоду, русские гардемарины мало уступали опытным морякам и неоднократно заслуживали похвалу английских офицеров.

После разгрома французского конвоя эскадра английских кораблей патрулировала у берегов Америки, охраняла купеческие суда англичан. Жители колонии восторженно встретили корабли. Постоянный страх перед нападением французских и американских кораблей долгие месяцы держал в напряжении население колоний. Осенью и зимой фрегат, на котором служили гардемарины, совершал крейсерские операции по захвату призовых судов у противника, а затем направился к островам Карибского бассейна.

Неделю спустя фрегат бросил якорь у одного из Малых Антильских островов. За две недели стоянки гардемарины при каждом удобном случае свободное время проводили на острове.

Вот они наяву — кокосовые пальмы, апельсиновые, лимонные, гранатовые деревья, сахарный тростник — вся диковинная растительность Вест-Индии, о которой они немало читали в книгах о плавании испанских и португальских моряков.

Удивляли не только экзотическая красота природы и простота нравов местных жителей.

— Омерзительна жестокость англичан, — заметил однажды Авинов, когда они бродили по индейской деревне на острове Антигуа, — у нас крестьянам не сладко, помещики их секут почем зря, однако такого, как здесь, не слыхано, не видано.

Они проходили по околице усадьбы англичанина. Добродушный плантатор угостил моряков бананами и апельсинами, предложил корзину фруктов взять с собой. Колонисты всегда приветливо встречали редких гостей-моряков. Визиты кораблей превращались в праздник.

На сахарной плантации отовсюду слышался звон кандалов скованных попарно негров. На мокрые от пота, согнутые спины то и дело опускался бич надсмотрщика.

— А здесь кормежка подневольных, — кивнул Лазарев на длинные деревянные корыта, уткнувшись мордами в которые чавкали буйволы. — После животных и невольников кормят будто скотину.

Как-то вечером на баке гардемарины разговорились с матросами о нравах на острове, в ответ матросы ухмыльнулись:

— На то они, сэр, и черномазые, не будем же мы за них гнуть спину на плантациях. Нам и так от своих корабельных офицеров достается.

На королевской эскадре секли линьками нещадно.

— Однако матрос матросу рознь, — рассуждал Шестаков, — другому неплохо и дать взбучку за нерадивость.

Лазарев поддержал товарища:

— Ежели в лихую минуту матрос мигом не сработает, весь маневр корабля прахом пойдет. А там, гляди, и бедой обернется. Особенно в бою. — Лазарев помолчал. — Как говаривал Суворов — тяжело в ученье, легко в бою. А нерадивых, кроме линьков, боцмана и по-своему учат.

Следующую кампанию фрегат конвоировал караван «купцов» в Галифакс, а потом с отрядом кораблей не раз вступал в схватку с французами.

В середине лета неожиданно поступил приказ адмиралтейства — фрегату срочно убыть в распоряжение адмирала Кальдера…

Британская эскадра Кальдера стерегла французов и испанцев на море. Наполеон второй год копил силы, чтобы сокрушить главного противника — Англию. В порту Булонь стояла, ожидая сигнала к вторжению, стотысячная армия французов. Наполеон демонстративно проверил готовность войск и флота, совершив вояж по портам Франции вдоль Ла-Манша. Все было наготове, но мешал английский флот. Морская мощь Британии пока остановила на берегах Ла-Манша победоносное шествие Бонапарта по Европе.

Облегчить положение союзника и сохранить приобретения России в Адриатике решил и Александр I и тоже прибегнул к помощи морской силы.

Летом 1805 года императору докладывал министр иностранных дел Адам Чарторыский [34] Чарторыский Адам Ежи (1770–1861) — вместе с Н. Н. Новосильцевым, В. П. Кочубеем и П. А. Строгановым входил в «негласный комитет» (1801–1803) при Александре I, существовавший как консультативный орган. В 1803–1807 гг. был министром иностранных дел. Заключение Россией союза с Австрией и Англией и объявление войны Наполеону было делом Чарторыского. :