Михаил Казовский - Тайна крепостного художника

— Яйца надо взять, чтоб христосоваться.

— Это непременно.

Сели на линейку — конный экипаж с крышей, но без бортов — по маршруту, следовавшему по бульварам. Начинались все маршруты у Ильинских ворот, там же и заканчивались. А по ходу маршрутов остановок не было — если наличествовали свободные места, седокам приходилось «голосовать» (зонтиком, тростью, на худой конец — поднятым кверху большим пальцем). Деньги брал сам возница. Место стоило пять копеек.

Ехали неспешно (если бы торопились, брали бы извозчика, но уже дороже), и пасхальная Москва представала перед взором Васи и Сашатки во всей красе: шумная, бурлящая, голосящая, с разодетыми по случаю праздника горожанами, духовыми оркестриками на скверах, колокольным перезвоном и прохожими подшофе после разговений. Воздух был по-летнему теплый, люди переходили от пальто к пыльникам и накидкам, от мохнатых меховых картузов к шляпам и цилиндрам. Пахло настоящей весной. На деревьях пробивалась первая зелень.

Мальчики попросили остановить у Никитских ворот. Церковь Вознесения выглядела празднично — с надписью искусственными цветами над входом: «Христос воскресе!». Прихожане выходили с обедни — улыбающиеся, довольные, а супружеские пары — под ручку, многие с детьми; подавали нищим на паперти.

— Ой, смотри, смотри — Софья наша Владимировна идет! — указал пальцем Антонов.

— Опусти руку, дуралей, — осадил его Сашатка. — Неприлично так показывать.

И они оба вместе заспешили навстречу госпоже Энгельгардт. Та была одета в темно-синее платье с турнюром и в короткий жакетик, отороченный мехом. На руке — маленькая муфточка. Шляпка с лентами, падающими на плечи.

— Бонжур, мадам.

Женщина заулыбалась:

— О, бонжур, бонжур, ме шерз ами [2] Мои милые друзья (фр.). ! Вы какими судьбами здесь?

— Шли к вам в гости похристосоваться.

— Замечательно. Христос воскресе!

— Воистину воскресе!

Вася и Сашатка с удовольствием трижды чмокнули ее в щечку, пахнущую французским парфюмом.

— Ну, пойдемте, пойдемте, будем пировать.

— А племянник ваш не станет на нас ругаться?

— Ой, подумаешь! У него своя компания, а у нас своя. Ждет приезда князя Щербатова с дочкой — мы ему сегодня не интересны.

У парадного входа в особняк, развернувшись, остановилась белая карета, на боку которой был герб: в центре одноглавый орел с распростертыми крыльями, в лапах — золотой крест, слева вверху и справа внизу по ангелу с мечом и щитом, а в других частях — крепость с бойницами. Из кареты по ступенькам спустилась девочка в красном пальто с многослойным воротником и в высоких, шнурованных, тоже красных ботинках. Капор с кружевами и лентами на прелестной головке выглядел кокетливо. Серые глаза были в обрамлении длинных черных ресниц.

Девочка сошла, опираясь на руку лакея, выбежавшего из дома, но когда слуга ее отпустил, вознамерившись помочь спуститься княгине, неожиданно княжна оступилась, подвернула ногу и упала. В первое мгновение все остолбенели, замерли, и единственным, кто не растерялся, оказался Вася — бросился ей на помощь, подхватил под мышки, приподнял, а когда она не смогла сама идти, говоря: «Больно, больно», — так вообще понес на руках.

Из парадного выскочил Юра — перепуганный, нервный, крикнул: «Дай сюда, сам отнесу», — но Антонов не повиновался, продолжая невозмутимо передвигаться с драгоценнейшей ношей. В доме положил княжну на диванчик, поклонился, сняв фуражку:

— Извиняюсь, коли что не так.

Девочка взглянула на него ласково:

— Мерси бьен, мсье. Вуз этэ трэ галан [3] Большое спасибо, мсье. Вы очень галантны. (фр.). .

— Хорошо, хорошо, братец, — с раздражением потеснил его младший Новосильцев. — А теперь ступай. Тетенька, дайте ему полтинник за труды.

Вася оскорбился:

— Денег мне не надобно. Я от чистого сердца.

Софья Владимировна сказала:

— Не сердись, голубчик: с перепугу Юра не знает, что говорит. — Подхватила обоих набилковцев под локотки. — Ну пойдемте, пойдемте в наши с сестрицей комнаты. Там и перекусим.

Старшая сестра была нездорова и ходила с обвязанным шарфом горлом, говорила сипло, но ребят впустила с улыбкой:

— Ой, какие гости! Праздник у нас отдельный будет. Чтобы не сидеть с этими занудливыми Щербатовыми за одним столом.

Позвонила в колокольчик и велела горничной накрывать у них в будуаре. А потом потчевала мальчиков как заботливая хозяйка. В ходе разговора Софья сказала:

— По моей просьбе Николя Милюков — Николай Павлович, стало быть, архитектор — написал своему кузену Конону и спросил, не продаст ли он что-нибудь из художественного наследия твоего папеньки. Тот ответил, что одну-две картины мог бы уступить. И отец Конона тоже не против, если дам за них приличные деньги. Так что, видимо, во второй половине июня я отправлюсь в ваши края.