Галимов Брячеслав - Добрый царь Ашока

– Не мешай! – одёрнула его Кумари.

– «…Будда не понял даже того, что есть четыре формы души человека, страдающей из-за кармы и наказанной воплощениями в сансаре. Эти формы: недочеловек, человек, сверхчеловек и существа ада, – читал Мукеш. – Далее. Будда не знал мантру Навокар, необходимую для того чтобы освободится от кармы и приобрести божественное чистое сознание, восприятие и счастье. Мантру Навокар следует петь в любое время дня и ночи, показывая тем самым: 1) уважение душам, заключенным всё ещё в человеческие формы, 2) полностью освободившимся душам, 3) духовным учителям и всем монахам… Стремящийся к освобождению от кармы должен с пением Навокара бродить по стране в простой одежде или совсем обнажённый; волосы носить запрещается, – их нужно не просто выбривать, а вырывать с корнем… Величайший грех – причинение вреда живым существам, поэтому надо процеживать питьевую воду, чтобы там случайно не оказались какие-нибудь мелкие букашки, специальной метёлкой подметать себе дорогу, дабы не раздавить муравья или червяка, и строго запрещается передвигаться или что-либо делать ночью, ведь в темноте можно случайно нанести вред живому существу…

Далее. Так называемый Будда не придавал должного значения химсе, «ненасилию», – он ставил его в ряд с прочими добродетелями. Между тем, химса является основополагающим принципом освобождения от кармы, его несоблюдение делает бессмысленным выполнение других принципов. Химса означает не причинение вреда или оскорблений всему живому ни непосредственно, ни косвенно. Нельзя также произносить речей, способных обидеть кого-либо; нельзя и в помыслах своих обижать людей, пусть и враждебных тебе…

Вот чему учил Джайна, – его учение древнее и выше пустого и поверхностного учения Будды, а значит, распространяющие слова последнего – глупцы и невежды!».

– Что ты на это скажешь, визирь? – Кумари посмотрела на Мукеша.

– Я скажу, что зря нас, государственных мужей, обвиняют в жестокости. Наша жестокость – ничто по сравнению с жестокостью и непримиримостью тех, кто призывает к абсолютному добру, – ответил Мукеш.

– Ай да визирь! Ты ещё и мудрец, к тому же! – воскликнул Самади.

– Чем же закончился этот спор? – спросила Кумари гонца.

– Последователь Будды возражал последователю Джайны; они так горячо спорили, что вокруг них собралась толпа. Одни приняли сторону буддиста, другие – джайниста, и вскоре началась потасовка, – ответил гонец. – Не прошло и часа, как весь город был охвачен волнениями, потому что последователи нашей старой веры тоже пустили в ход кулаки. Народ раскололся и взбунтовался, люди обвиняли друг друга во всех смертных грехах: в корысти, стяжательстве, воровстве, в неуплате долгов и стремлении жить за чужой счёт. Кроме того, говорили о разбое, убийствах и насилиях, – причём, каждая сторона твердила о своей невиновности, а противников объявила просто-таки исчадьем ада. Бунт принял такие опасные размеры, что властям пришлось применить силу, – а винили во всём царя Ашоку, который довёл страну до эдакого безобразия.

– А помнишь, как ты славил его после победы над Ориссой? – ухмыльнулся Самади.

Гонец испугался.

– Ну я… Просто… Это же не мои слова, – смешался он.

– Не бойся, тебе здесь никто не обидит, – ободряюще проговорила Кумари. – Наоборот, ты будешь вознаграждён за усердие. Вот тебе лично от меня, – она сняла перстень с пальца и дала ему.

– О, великая царица! Какое счастье, что ты у нас есть! – вскричал гонец, упав к её ногам.

– Иди, я тебя больше не задерживаю, – сказала она.

– Кстати, тебе не обязательно держать язык за зубами, – прибавил Мукеш. – Будет неплохо, если как можно больше людей узнают про то, что ты нам здесь рассказал.

– Я понял, великий визирь, – хитро улыбнулся гонец, поднялся с пола и, кланяясь, вышел из зала…

– Вот и пришёл наш час, – сказала Кумари. – Что будем делать, визирь?

– Править, – коротко ответил Мукеш. – Ты, великая царица, и ты, великий царевич, находитесь здесь, в столице, а царь – неизвестно где. Между тем, обстановка в стране такая опасная, что решения надо принимать немедленно, – так, кому же, как не вам, принимать их? Я заготовлю указы, которые вам следует подписать в первую очередь: исполнение этих указов будет означать, что вы правите страной.

– Но что если царь не захочет смириться с этим? Если он вернётся, он может сделать с нами всё что захочет, и тогда… – с большим сомнением протянул Самади.