Галимов Брячеслав - Добрый царь Ашока

По рождению я принадлежу к высшей касте, по роду занятий я был писарем в княжеском дворце, а это, как известно, высокая должность. Впрочем, она не требовала от меня большего труда, поскольку во дворце служило более двухсот писарей. Мне надо было лишь вовремя являться на службу, но если не хотелось, можно было не приходить, – подходящее оправдание всегда находилось.

Здесь Ашока улыбнулся и перебил его:

– Точь-в-точь как мои бездельники.

– Дворцовая жизнь везде одинакова, – кивнул отшельник. – В ней много праздности, а где праздность, там и порок. Собираясь весёлой компанией, мы с друзьями часто предавались пьянству и чревоугодию, – ну и, конечно, плотским утехам. В храмах было много жриц любви, помимо того, обычные женщины готовы были отдаться за небольшую плату, чтобы помочь своей семье. Но я ходил также к ганике, хотя эти посещения были дорогим удовольствием для меня.

– Вот как? Ты знался с ганикой? – удивился царь. – Значит, ты достиг больших высот в любви.

– Да, я в полной мере отдал дань богине Лакшми и её крылатому сыну Каме. Я познал все удовольствия любви, – все без исключения. Ганика обучила меня шестидесяти четырём любовным позициям, но кроме этого были и другие утехи, о которых я промолчу. Однако, странное дело, чем больше я узнавал женщин с телесной стороны, чем изощрённее становились плотские ласки, тем меньше меня тянуло к женщинам вообще. Я так и не понял, в чём загадка любви, почему любовное влечение обладает такой силой. Однако не подлежит сомнению, что пресыщение и отсутствие границ губительно для любви: её сила держится на тайне и ограничении, – вот тогда она поистине безмерна. Самый сильный чувственный восторг я испытал в юности, когда влюбился в девушку, которая жила в соседнем доме. Она была скромна, с ног до головы закутана в покрывало; всё что мне удавалось увидеть – её брови и глаза, да как-то раз смуглую лодыжку, но и этого было достаточно, чтобы во мне вспыхнуло жгучее желание. То что было скрыто под одеждой, ещё больше воспаляло воображение, тайные прелести её тела вызывали непреодолимое влечение. Если бы я мог соединиться с этой девушкой, я умер бы от любви в её объятиях, – отшельник глубоко вздохнул и задумался. – Хочешь, я расскажу тебе историю о любви, – любви трагической и прекрасной?

– Рассказывай, – сказал царь. – Я слыхал много таких историй, почему бы не послушать ещё одну?

– История эта случилась давно, – в те времена, когда Просветлённый ещё не пришёл на землю и не возвестил нам истину, – начал свой рассказ отшельник. – Люди тогда часто воевали между собой, – впрочем, как и сейчас воюют, – и искали всяческие способы, чтобы уничтожить своих врагов. Никому не казалось, что убийство, пусть даже и врага, – это злое дело, находилось множество разумных объяснений, почему так следует поступать. Отсюда, чем больше способов убийства придумывали, тем сильнее себя ощущали и не хотели останавливаться ни перед чем.

В конце концов, убийству стали обучать женщин. Может ли быть что-нибудь более противное убийству, чем женщина, само предназначение которой – даровать жизнь? Но это противоречие лишь радовало тех, кто придумал использовать женщин, потому что враги не могли ожидать такого удара и были беззащитны перед ним.

Женщин к убийству готовили тщательно, обучение их начинали с малых лет. Прежде всего отыскивали пригодных к этому страшному занятию девочек; они должны были отличаться не только силой и ловкостью, но и красотой, ибо перед тем, как убить, они должны были увлечь свою жертву. Обучение, поэтому, шло в двух направлениях, – искусство обольщения соединялось с искусством убийства.

О, их учили убивать самыми хитроумными способами, – одним из них был стремительный удар мечом-плетью! Видел ли ты когда-нибудь это оружие? Его можно носить на поясе подобно ремню, а состоит он из нескольких острых и длинных полос; мечом-плетью можно вырвать большие куски кожи с мясом, можно легко перерезать горло, перерубить суставы и кровотоки. Применяли женщины-убийцы и шелковый платок с вшитым грузиком, – им поражали жертву в голову, в затылочную ямку у основания черепа или в висок, так что наступала мгновенная смерть. В складках одежды они прятали метательные диски. В середине такого диска вырезан круг, а края заточены, как лезвие бритвы; его метают, раскрутив вокруг пальца, а особо большие – вокруг запястья. Этим диском можно убить за один раз до пяти человек.

Были и другие способы убивать, но наиболее коварным являлось отравление… Что ты смотришь на меня с удивлением? Что же это за коварство, хочешь ты спросить, – ведь яды применяют с незапамятных времен, и нет такого правителя или просто богатого и знатного человека, который не боялся бы быть отравленным?