Любовь Русева: Петр, но не Первый

Но главным событием царствования Петра явилось принятие манифестов «Об уничтожении Тайной розыскной канцелярии» и «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству». За последний манифест генерал-прокурор Глебов предложил Сенату в знак благодарности императору воздвигнуть его золотую статую.

— Сенат может дать золоту лучшее назначение, а я своим царствованием надеюсь воздвигнуть более долговечный памятник в сердцах моих подданных.

Энергией, решительностью, демократизмом, планами, «рубкой с плеча»… Петр III напоминал Петра Великого. Так почему же с первого дня своего воцарения он, не сворачивая, зашагал прямой дорогой к своей смерти?

«Жизнь, которую ведет император, — писал один из иностранцев, — самая постыдная: он проводит вечера в том, что кутит, пьет пиво и не прекращает эти оба занятия иначе, как только в пять или шесть часов утра и почти всегда мертвецки пьяным».

В обществе голштинцев и лакеев у Петра еще больше развилась склонность к пьянству, которая (ко времени его вступления на престол) перешла в хронический алкоголизм. Двор принял вид казармы, где постоянно шел кутеж. Между пьянками и увеселительными забавами царь продолжал заниматься государственными делами, но все как-то невпопад, и даже нужные указы зачастую обращались ему во вред.

С приездом своего дяди, принца Георга Голштинского, и с переездом в новый Зимний дворец император все больше стал заниматься внешней стороной реформ — и прежде всего формой. Гвардейская форма, введенная Петром I, была заменена на прусские кафтаны. «Офицеры из вежливости показывали вид, что этим довольны, но нижние чины, терявшие аршина по два от каждого мундира, громко роптали на это нововведение. Это положило несколько камней в основание их воспоследовавшего отпадения от Императора. К этому присоединился ропот, будто Император хочет уничтожить гвардейские полки (он точно замышлял это исполнить и, по своей привычке, не мог сохранить в тайне)».

Молва об уничтожении гвардии, выражаясь словами Штелина, добавила камни в основание «отпадения от Императора» офицеров. Другим «камнем» оказался прогрессивный указ о секуляризации монастырских и архиерейских земель, который настроил и духовенство против Петра.

25 февраля 1762 года в доме канцлера Воронцова устроили праздничный ужин — Михаилу Илларионовичу исполнилось 48 лет. Чествовать хозяина собрались не только придворные, но и дипломатический корпус.

— Провозглашаю тост за моего благодетеля Фридриха Великого, короля Прусского! — воскликнул император.

И присутствующие, вместо здравия Воронцову, стоя выпили за здоровье извечного русского врага.

Во время игры в карты пьяный Петр продолжал шокировать гостей.

— Декларация, только что опубликованная Швецией, тождественна с русской, — заявил он шведскому посланнику Поссе.

— Она имеет целью только обратить внимание союзников на затруднения, которые они встретят, если будут продолжать войну, — возразил Поссе.

— Надо заключить мир. Что касается меня, то я хочу этого.

Игра продолжалась. Французский посланник Бретейль проиграл несколько червонцев принцу Георгу Голштинскому, с которым встречался на войне.

— Ваш старый противник победил вас! — рассмеялся в лицо французу Петр.

— Я уверен, что ни мне лично, ни Франции никогда больше не придется уже сражаться с принцем.

Император не отреагировал на замечание барона Бретейля. Через некоторое время стал проигрывать испанский посол граф Альмодовар.

— Испания проигрывает! — расхохотался император.

— Не думаю, государь. — Бретейль едва владел собой. — Силы Испании и Франции, соединенные вместе, представляют собой внушительную величину. Если ваше величество останетесь верны принципам союза, как вы обещали и должны это сделать, согласно данному вами обязательству, то мы, Испания и Франция, можем быть спокойны.

— Я вам объявил уже два дня тому назад: я желаю мира!

— И мы так же, государь. Но мы хотим, как и ваше величество, чтобы этот мир был почетным и согласным с интересами наших союзников.

— Как знаете. Что до меня, то я желаю мира во что бы то ни стало. А потом поступайте, как хотите. Я солдат и не люблю шутить. — Петр повернулся спиной к посланнику.

— Государь, я отдам отчет своему королю в том, что вашему величеству было угодно объявить мне. — Бретейль направился к выходу.

Это был полный разрыв. «Вы можете представить себе мое негодование, — писал Бретейлю герцог Шуазель, — когда я узнал о том, что произошло 25 февраля. Признаюсь вам, я не ожидал, что все это будет сказано в таком тоне: Франция не привыкла еще получать приказания из России. Не думаю, чтобы Воронцов мог дать нам какие-нибудь объяснения по этому поводу. Их бесполезно и спрашивать. Мы знаем теперь и так все, что могли бы узнать, и следующее объяснение, которое мы получим, будет сообщение о союзе, заключенном между Россией и нашими врагами».