Томас Кенилли: Список Шиндлера

Гет пошел навстречу протянутой руке Оскара. Комендант был столь же высок ростом, как и Шиндлер. На его атлетичной фигуре некрасиво выделялись жировые отложения. На лице с правильными чертами пьяно поблескивали глаза. Комендант уже выпил немалое количество местного бренди.

Однако пока он зашел не так далеко, как герр Бош, экономический гений Плачува и СС. Бош выделялся носом пурпурной расцветки – кислород, который, по всем законам, должен был снабжать сосуды его лица, давно уже сгорел синим пламенем от обилия алкоголя. Кивнув ему, Шиндлер понял, что и этим вечером Бош, как всегда, своего не упустит.

– Милости просим нашего промышленника, – прогудел Гет и вежливо представил Оскару девушек.

Братья Рознеры продолжали наигрывать мелодии Штрауса; глаза Генри не отрывались от струн, лишь изредка он косил взглядом в пустой угол комнаты, а Лео, склонив голову к клавиатуре аккордеона, еле заметно улыбался…

Шиндлер представился женщинам. Прикладываясь поцелуем к их рукам, он испытал жалость к этим девушкам из рабочих районов Кракова, ибо знал, что позже – когда в ходе вечеринки начнутся бичевания и истязания – на их плоти останутся шрамы и рубцы от ударов хлыста…

Но пока гауптштурмфюрер Амон Гет, которого выпивка превращала в садиста, держался как образцовый венский джентльмен.

Предобеденное общение не принесло ничего из ряда вон выходящего. Шел разговор о ходе войны, и, пока шеф СД Чурда заверял высокую немку, что Крым надежно защищен, шеф СС Шернер сообщил другой собеседнице, что парень, которого он знал еще по Гамбургу – отличный парень, обершарфюрер СС! – потерял ногу, когда партизаны взорвали ресторан в Ченстохове…

Шиндлер обсуждал производственные проблемы и положение дел на предприятии с Мадритчем и его управляющим Титчем. Эти трое предпринимателей поддерживали искренние дружеские отношения. Герр Шиндлер был в курсе, что Титч нелегально доставляет закупленный на черном рынке хлеб заключенным, работающим на фабрике форменной одежды Мадритча, и что немалая часть денег, потребных для этой цели, поступает от Мадритча. Эти поступки объяснялись простой гуманностью, поскольку, по мнению Шиндлера, их доходы в Польше были достаточно высоки, чтобы удовлетворить даже самого алчного дельца и оправдать некоторые незаконные расходы на толику хлеба. Лично же для Шиндлера контракты с Rustungsinspektion — Инспекцией по делам вооруженных сил, организацией, которая рассматривала предложения и заключала договоры на производство множества необходимых предметов для германской армии, были настолько успешными, что он предвкушал удовольствие предстать в ореоле успехов пред суровые очи своего отца.

К сожалению, Мадритч, Титч и он, Оскар Шиндлер, были единственными, кто регулярно приобретал для заключенных хлеб на черном рынке…

Когда Гет уже приготовился пригласить всех к столу, герр Бош подхватил Шиндлера под руку и повлек его к дверям, рядом с которыми играли музыканты, словно надеясь, что звуки музыки заглушат их разговор.

– Мне кажется, дела идут неплохо, – начал Бош.

Шиндлер улыбнулся собеседнику:

– Вам на самом деле так кажется, герр Бош?

– Безусловно, – подтвердил Бош. Конечно, он просматривал бюллетень Инспекции, в котором упоминались контракты, заключенные с фабрикой Шиндлера.

– Я бы хотел выяснить, – продолжил Бош, склоняя к нему голову, – на фоне сегодняшнего подъема, обусловленного, несомненно, нашими выдающимися успехами на различных фронтах… я хотел бы узнать, нет ли у вас желания сделать благородный жест. Ничего особенного. Всего лишь жест.

– Почему бы и нет, – ответил Шиндлер.

Он испытал приступ тошноты, понимая, что его откровенно пытаются использовать, и в то же время – ощущение, близкое к восторгу. Учреждение шефа полиции Шернера уже дважды использовало свое влияние, чтобы вытащить Шиндлера из тюрьмы. И теперь оно обращалось к нему за одолжением, что позволяло в будущем снова прибегнуть к его защите.

– Моя тетя в Бремене стала жертвой бомбежки, бедная старушка, – пробормотал Бош. – Она все потеряла! Вплоть до супружеской постели. И комод – со всем ее мейсенским фарфором и посудой. Вот я и интересуюсь: не могли бы вы обеспечить ее какой-нибудь кухонной утварью? И, может, супницу-другую, которые вы производите на ДЭФ…

Германская фабрика эмалированной посуды была одним из наиболее процветающих предприятий герра Шиндлера. Немцы именовали его ДЭФ [1], поляки и евреи предпочитали другое название – «Эмалия».