Юрий Сушко: Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

Безусловно, не относя Альберта к числу прилежных студентов, отдадим должное: от развеселых пирушек он все же по возможности старался уклоняться, ссылаясь на авторитетное мнение канцлера Бисмарка: «Пиво делает людей глупыми и ленивыми». Но когда избежать дружеских посиделок было невозможно, компании никогда не портил. Хотя себя он и считал человеком, у которого «нет потребности часто встречаться с людьми», время от времени Альберт коротал вечера за кофе, покуривая сигару, в застольной болтовне с однокурсниками, успевая при этом усердно ухаживать за податливыми девушками.

– В сравнении с этими бабами любой из нас – король, – уверял он своего приятеля Мишеля Бессо. – Потому что мы стоим на своих ногах, не ожидая чего-то извне. А этивечно ждут, что кто-то придет, чтобы удовлетворить все их потребности. Не тоскуй, дружище!

Из Цюриха Альберт по-прежнему отсылал свое грязное белье Мари. И девушка покорно исполняла странную прихоть былого возлюбленного, передавая назад с оказией или по почте аккуратные посылочки с идеально выстиранным и отглаженным бельем.

Зная, насколько крепко заражена верная Милева вирусом ревности, Альберт на всякий случай лукаво сообщал ей о своем отношении к этой девушке из Аарау: « Сейчас я защищен крепостными стенами своего спокойствия и чувствую, что я почтив безопасности. Но я знаю, что стоит мне увидеть ее еще несколько раз, и я утрачу контроль над собой. Я в этом уверен и боюсь этого как огня ».

Дабы сохранить добрые отношения с четой Винтелер, некогда приютивших его, он обратился к фрау Паулине, «матушке № 2», с любезными и донельзя туманными объяснениями по поводу несчастной Мари: « Я испытываю своеобразное удовлетворение оттого, что сам отчасти разделяю боль, которую причинило нашей милой девочке мое легкомыслие и непонимание того, насколько она хрупка и ранима. Напряженная интеллектуальная работа и стремление постигнуть замысел Господа – эти дарующие силу и утешение, но бесконечно строгие ангелы, которые проведут меня невредимым сквозь все несчастья. Если бы я мог поделиться их утешительными дарами с нашей милой девочкой! И все же – какой это странный способ переносить жизненные бури: в минуты просветления я кажусь себе страусом, прячущим голову в песок, чтобы избежать опасности. Человек создает себе крошечный мир, и каким бы жалким и незначительным это мир ни был по сравнению с вечно переменчивым величием подлинной жизни, человек чувствует себя в нем чрезвычайно большим и значительным, в точности как крот в своей норе. Но стоит ли очернять себя, если это, когда потребуется, сделают другие?.. »

Мари страдала, и, в конце концов, напереживалась до такой степени, что даже угодила на лечение в психбольницу. К счастью, скоро поправилась. Потом вышла замуж и даже родила сына, который, как ей казалось, был очень похож на неверного, но такого милого Альберта…

А вот у Милевы, как оказалось, был тот еще, мужской характер. Узнав, что знаменитый и неприступный Гейдельбергский университет наконец снял табу, соизволил открыть свои двери и впустить наконец женщин в науку, она без всяких сомнений оставила Цюрих и отправилась в Германию.

Душевные, возвышенные разговоры с Альбертом теперь Мицца вынужденно продолжала уже в эпистолярном жанре: «Я сомневаюсь, что человек неспособен постигнуть понятие бесконечности, потому что таково устройство его мозга. Он понял бы, что такое бесконечность, если бы в юные годы, то есть тогда, когда формируются его представления и способности к восприятию, ему позволили дерзко устремить свой ум в просторы мироздания, а не удерживали бы его дух, как в клетке, в пределах интересов к земному или, хуже того, в четырех стенах застойной провинциальной жизни. Если человек способен поразмышлять о бесконечном счастье, он должен уметь постигнуть бесконечность пространства – я думаю, второе куда проще сделать…»

Находясь на вынужденном расстоянии, Альберт писал ей: « Как мог я только жить раньше, ты мое маленькое всё. Без тебя мне не хватает уверенности в себе, страсти к работе, и жизнь не в радость – короче, без тебя мне и жизнь не жизнь». Сообщая возлюбленной о своих научных изысканиях, Альберт постоянно сбивался на лирический лад: «Я изучил также прекрасные места из Гельмгольца по поводу атмосферных движений – от страха перед Вами и, между прочим, к собственному удовольствию. Сразу же добавлю, что я хотел бы вместе с Вами просматривать всю историю… Когда я читал первый раз Гельмгольца, я не мог поверить, как не могу до сих пор, что Вы не сидите со мной рядом. Совместно работать с Вами я нахожу прекрасным и полезным, работа идет спокойнее и кажется мне менее скучной ».