Юрий Сушко - Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

И все же их неудержимо тянуло друг к другу В 1936 году, поздравляя Фрейда с 80-летием, Эйнштейн писал: « До самого последнего временил мог только чувствовать умозрительную мощь вашего хода мыслей, но не был в состоянии составить определенное мнение о том, сколько он содержит истины. Недавно, однако, я имел возможность слышать о нескольких случаях, не столь важных самих по себе, но по моему суждению, исключают всякую иную интерпретацию, кроме той, что дает ваша теория вытеснения и подсознания. Я был восхищен, столкнувшись с ними, поскольку всегда испытываешь восторг, когда большая и красивая концепция оказывается совместимой с реальностью ».

В ответном письме почтенный доктор воздержался от благодарностей: «Должен сообщить вам, что я действительно был очень доволен услышать об изменениях в ваших суждениях – или, по крайней мере, о начале таковых. Я всегда знал, что вы «восхищаетесь» мною только из вежливости и очень слабо верите в любую из моих доктрин, хотя часто задавался вопросом, чем в них тогда восхищаться, если они неверны, то есть если они не содержат в себе серьезной порции истины? Между прочим, разве вы не думаете, что ко мне относились бы гораздо лучше, если бы в моих доктринах содержался большой процент ошибок и безумия? Вы настолько моложе меня, и я все еще надеюсь причислить вас к кругу моих «последователей» к тому времени, когда вы достигнете моего возраста. Поскольку я не буду знать об этом, то ожидаю соответствующего вознаграждения сейчас».

Они были похожи между собой. И уверенностью в своей правоте, и удивительным, хотя порой и мрачноватым, может быть мефистофельским (больше у Фрейда), чувством юмора, перманентной ироничностью, желчным сарказмом. И, наконец, тем, что для основателя современной физики, как и для основоположника современной психиатрии, главной персоной личных и научных событий всегда оставалась женщина, не так ли? При том, что и Альберт Эйнштейн избегал разговоров о своей первой жене, безропотной помощнице на начальном этапе его научных поисков Милеве Марич, и Зигмунд Фрейд предпочитал помалкивать о первом источнике своих необычных идей по имени Берта Паппенхейм.

С демонстративным уважением относясь друг к другу, ученые соревновались, словно фехтовальщики: кто больше сможет нанести уколов друг другу. Эйнштейн, отказываясь от углубленного психоанализа, шутя признавался, что он предпочитает оставаться во тьме того, что не проанализировано.

Зная, что Эйнштейна всегда привлекали яркие, необычные таланты, люди со сверхъестественными способностями, Фрейд зазвал его к себе в гости на телепатический сеанс, который обещал продемонстрировать перед ними его юный друг Вольф Мессинг.

– Итак, внимательно следите, господин Эйнштейн. Я мысленно, не произнося ни звука, не совершая никаких выразительных жестов, сейчас дам Вольфу некое поручение и прошу его исполнить.

Мессинг поднялся из кресла и уверенно направился в туалетную комнату. Выйдя оттуда уже с пинцетом в руке, он приблизился к Альберту Эйнштейну.

– Простите, господин профессор, но такова воля нашего уважаемого хозяина. Маэстро Фрейд мне это поручил, вы уж не обессудьте…

Телепат деликатно, двумя пальцами чуточку приподнял сиятельный нос нобелевского лауреата и пинцетом с ловкостью цирюльника выщипнул из роскошных усов физика два волоска.

– Шутка! – натужно ухмыльнулся гостеприимный хозяин. – Но исполнена с блеском! Надеюсь, больно вам не было?..

Эйнштейн засмеялся: «Спасибо, ничуть!» И тут же, что-то вспомнив, спросил: «Знаете, профессор, меня еще с детства озадачила мудреная фраза Канта: «Смех есть аффект от внезапного превращения напряженного ожидания в ничто». Как вы относитесь к этим словам?»

– Как отношусь? – переспросил Фрейд. – По-моему, смех – это понос душевного возбуждения.

Поговаривали, что Фрейд завидовал Эйнштейну по двум причинам. Во-первых, потому, что физик опирался на поддержку целой армады гениальных предшественников – от Ньютона и далее. А ему, бедолаге, приходилось «в одиночку прорубать каждый шаг через дебри джунглей». А во-вторых, потому, что «Вы имеете возможность работать в сфере математической физики, а не психологии, где каждый думает, будто ему есть что сказать».

Когда в 1928 году развернулась кампания в поддержку кандидатуры Зигмунгда Фрейда в качестве номинанта на звание лауреата Нобелевской премии, Эйнштейн предпочел остаться в стороне: « При всем моем восхищении гениальными достижениями Фрейда я не могу участвовать в этом деле. В отношении степени истинности учения Фрейда я и сам не могу прийти к определенному мнению, не говоря уже о том, чтобы выносить суждение, которое может повлиять на других ».