Виктор Зонис - Соломон. Царь тысячи песен

Верхний Иерусалим населяли богатые торговцы и их многочисленные родственники, чиновники царского двора, свещенники, полицейские и военная элита. Здесь улицы были шире, дома выше, серый известняк покрывала штукатурка, деревянные ставни окон, изготовленные из ценного ливанского дерева или отделанные им, украшала затейливая резьба. Заборы вокруг домов были ниже, чем в нижней части города — здесь не скрывали, а, наоборот, выставляли напоказ богатство, успешность, достаток. Одежда обитателей кварталов Верхнего Иерусалима отличалась зачастую изяществом отделки, разнообразием цветовой гаммы и украшениями…

Процессия оказалась настолько длинной, что когда Соломон со своей свитой достиг уже Гаваона, последние ее участники только покидали Иерусалим.

Как только торжества закончились, к отцу пришел Соломон. Давид сидел на троне, в праздничном одеянии. У его ног лежали ставшие среди народа легендой, прославленные в великих битвах царские щит и меч. Соломон опустился на колено и поцеловал край одежды Давида.

— Приветствую тебя, великий царь! — почтительно произнес он.

Давид улыбнулся:

— Еще не было под небом Израиля двух царей одновременно, — возразил он. — Или мне донесли ложно, что Соломона помазали из священного рога вчера в Гаваоне?

— Нет, не ложно, все было по воле твоей.

— Тогда не называй меня больше царем, просто отцом! Мне будет так приятней, Соломон.

— Пока ты, великий, да продлит Господь дни твои вечно, не преступишь порог в чертогах Сущего — ты истинный царь над народом!

Давид сделал протестующий жест:

— Хватит об этом. Помоги мне лучше дойти до покоев, устал я немного… там и поговорим…

— Слушай меня, Соломон, слушай внимательно! Думаю, что разговор у нас с тобой последний. Мое время ушло, а твое только приходит. Я покидаю этот мир спокойно, потому что знаю — ты будешь достойным царем, лучшим, чем был я. Поэтому я спокоен, поэтому Бог указал мне на тебя. Но быть царем — это не роскошь и развлечения, как думают твои беспутные братья, а тяжелый груз сомнений и ошибок. У меня было очень много сомнений и еще больше ошибок. Особенно в молодости, когда я многое мог, но ничего не знал. Сейчас, когда я знаю, я ничего не могу — ни изменить, ни исправить. Я хочу, чтобы ты уже сейчас мог и то, и другое. И я верю, что так и будет! Ты становишься царем в смутное и тяжелое время, — Давид горестно вздохнул. — Я пролил много крови, создавая эту страну. Много малых и больших народов сейчас под рукой Израиля. Только удержать — сто крат труднее, чем покорить! Я строил страну так, как умел — огнем и мечом. Ты сделаешь ее великой — словом и мудростью. Так говорил Бог пророку Натану, так чувствую я грешным сердцем своим. Но кровь не только пятнает, но и очищает, особенно если это кровь врагов. И тебе тоже не миновать этой очистительной жертвы. Нельзя идти вперед, оставляя за спиной пропасть, нельзя строить новое на развалинах старого, как нельзя стать отцом, не познав женщины. Запомни в сердце своем то, что я сейчас скажу, и поклянись перед Богом, что исполнишь все, как бы ни противно было это духу твоему. Я правил мечом, а тебе предстоит править словом! Но слово становится тверже меча, когда сила его принесена на мече. Чтобы царствование твое не закончилось вместе со смертью моей, нужно безжалостно уничтожить главных врагов, лишить вождей тех предателей, которых во множестве развелось в Иерусалиме в дни немощи моей. Первым — Авиафара, сына Саруйи — Первосвященника, незаконно помазавшего на царство брата твоего, Адонию. Семея, сына Геры, за то, что злословил меня и проклинал перед всем народом. Иоава, сына Саруи — главного военачальника, за то, что подло, из зависти, пролил кровь во время мирное лучших военачальников израильских, за то, что стал на сторону бунтовщиков сейчас…

— А как поступить мне с братом Адонией? — перебил Соломон.

Давид глубоко вздохнул:

— Как я могу советовать восстать на брата? Поступай с ним по мудрости своей. Только не принимай поспешного решения — родная кровь остается на руках всю жизнь, до самой смерти… поверь, я это хорошо знаю…