Эрик Ларсон - Мертвый след. Последний вояж «Лузитании»

На палубе В, на правом борту, Теодата Поуп стояла рядом со своим спутником Эдвином Френдом, облокотившись на поручень и любуясь морем, “которое было чудесно голубым, так сияло в солнечном свете” 54 . Глаза слепило так сильно, что Теодата размышляла вслух: “Да как же офицеры смогут увидеть какой-то перископ?”

Оливер Бернард, театральный художник-постановщик, стоял в кафе “Веранда”, “лениво” прислонившись к окну, глядя вдаль. Он заметил нечто похожее на рыбий хвост вдалеке по правому борту. Дальше по поверхности воды к кораблю дугой протянулась “полоска пены” 55 .

К нему подошла какая-то американка со словами: “Это ведь не торпеда, правда?” 56

“Ответить я не мог, до того был заворожен, – вспоминал он. – Мне стало не на шутку плохо”.

Вот оно, то, чего все страшились. “Мы все думали и грезили о них, спали и ели с мыслями о субмаринах с той самой минуты, когда отплыли из Нью-Йорка, и все-таки, когда эта ужасная опасность подошла к нам близко, я не поверил собственным глазам”.

Страха почти не было, вспоминал Бернард. “По-моему, все, включая женщин с детьми, были не столько в ужасе, сколько поражены, оглушены осознанием того, что страхи, которые мы вполушутку лелеяли пять предыдущих дней, наконец воплотились в явь. Германцы, оказывается, не брали нас «на пушку»” 57 .

След все приближался.

Тот первый всплеск, первый пузырь пены возник, когда сжатый воздух вырвался из торпедной трубы субмарины при вылете торпеды 58 . Сама она была 20 футов в длину и 20 дюймов в диаметре; в ее носовой части, по форме напоминавшей верхушку зернохранилища, находилось 350 фунтов тротила и взрывчатки под названием гексанит. Хотя командиры германских субмарин обычно выпускали торпеды на глубине 15 футов, эта шла на глубине 10 футов. Двигалась она со скоростью около 35 узлов, или 40 миль в час, под действием сжатого воздуха, поступавшего из резервуара возле носа, прямо за отделением со взрывчаткой. Воздух вырывался через пистоны в двигателе, приводившем в движение два винта: один вращался по часовой стрелке, другой – против, чтобы торпеда не крутилась и не отклонялась от курса. Отработанный воздух выпускался в море и пузырями поднимался на поверхность. Пузырям, чтобы всплыть, требовалось несколько секунд, а значит, сама торпеда всегда существенно обгоняла след, который появлялся на поверхности воды.

По мере продвижения торпеды вода, проносившаяся мимо ее носа, вращала небольшой винт, который откручивал защитное устройство, предотвращавшее детонацию взрывчатки при хранении. Этот винт соскакивал с носа и падал в море, при этом обнажался механизм, который затем, при столкновении с корпусом корабля, запускал небольшой заряд в основную массу взрывчатки. Заданный курс торпеды поддерживал гироскоп, который корректировал вертикальные и горизонтальные отклонения от курса.

След долгое время оставался на поверхности, словно длинный бледный шрам. На флотском жаргоне эта тающая дорожка вспененной воды, будь то от корабля или от торпеды, называлась “мертвый след”.

Ровная поверхность моря позволила некоторым пассажирам взглянуть на торпеду – видно ее было поразительно четко.

Дуайт Харрис, держа в руке книгу про Медичи, шел к корме вдоль правого борта, как вдруг что-то привлекло его внимание. Он писал: “Я увидел, как приближается торпеда! Зеленовато-белая полоска в воде! Я стоял, не в силах сдвинуться с места!” 59 Пассажир Джеймс Брукс, коммивояжер из Коннектикута, шел по шлюпочной палубе, как вдруг с палубы наверху – с той, где находилась радиорубка, – его окликнули друзья, позвав сыграть в шаффлборд. Это были мистер и миссис Монтегю Грант из Чикаго. Брукс поднялся по лестнице и, подходя к ним по верхней палубе, увидел пенный след, быстро движущийся по воде.

“О да, я увидел приближающуюся торпеду и, воскликнув: «Торпеда!», бросился к поручню позади лестницы, наклонился вперед и перегнулся, стоя на одной ноге, чтобы взглянуть на взрыв, который, как я ожидал, должен был произойти снаружи корабля”.

Всякого другого сцена эта ужаснула бы. Брукс же был зачарован. Он видел, как сама торпеда движется далеко впереди следа, под водой “прекрасного зеленого цвета”. Торпеда “излучала серебристое фосфоресцирующее свечение, если можно так выразиться, которое создавалось вырвавшимся из моторов воздухом”.

“Это было прекрасное зрелище”, – вспоминал он 60 .

Будь у Тернера больше времени, имей он более четкое представление о тактике субмарин и о том, как избегать их нападения, не представляйся ему торпедная атака на пассажирский лайнер столь немыслимой, у него был бы шанс – крайне малый – на какой-нибудь маневр, чтобы уменьшить разрушения или даже вовсе уйти от торпеды. Он мог бы включить турбины заднего хода и тем самым замедлить движение судна, сведя на нет все расчеты командира субмарины, касающиеся расстояния до корабля и его скорости, – и торпеда пролетела бы мимо. Еще он мог бы воспользоваться проверенной маневренностью “Лузитании” и резко повернуть налево или направо, чтобы увернуться от идущей на него торпеды или заставить торпеду скользнуть по корпусу.