Однако я отвлёкся… Ставили мы этот «рок–н–ролл на туберкулёзных скелетах» и на проигрыватель в Доме культуры на танцах, если уходил директор, и не было дружинников.
И даже рисковали танцевать буги–вуги (когда партнёра или партнёршу надо было кувыркать через себя). Но такими делами занимались только пацаны. Девчата были скромнее (за исключением 2–3, которых знал весь посёлок). Да и в милицию за буги–вуги пацанам было идти как–то сподручнее, чем девчонке.
В общем, именно нас тогда в Заволжье называли стилягами. «Ворчали и на нас из тёмного окна: «Опять идут на джаз стиляги и шпана!» Но языком–пером зачёркивали суть: не праздный рок–н–ролл определял наш путь!»
Я думаю, что по сегодняшним меркам промышленной Нижегородской области Заволжский моторный завод, где тогда работало около 30 тысяч человек, — предприятие почти обыкновенных масштабов. Но когда наше племя оказалось в стенах завода, цеха поражали нас своим гигантизмом. (А, впрочем, по сравнению, например, с крымскими предприятиями, где 300 работающих — «большое» производство, а 3 тысячи — уже предел, ЗМЗ и сейчас гигантское предприятие). Но постепенно каждый из нас — а во все цехи тогда набирали станочниками и учениками тысячи моих сверстников в расчете на развитие производства — занял на заводе своё место, как нужный винт в определённом станке. Меня взяли станочником на обработку клапана двигателя «Волги» в первом моторном цехе.
При каждом удобном случае или в обеденный перерыв мы с друзьями сходились вместе и обходили друг у друга рабочие места (за что нам попадало от мастеров).
— Ну-у… Это что! — говорили мы пренебрежительно о профессии товарища. — Айда лучше в наш цех.
В обед шли в заводскую столовую, где по тем временам хорошо, намного лучше, чем дома, недорого кормили.
В ночные смены самые смелые заходили в ангар, где стояли электрокары, и ездили на них по пустым широким пролётам.
Тогда на заводе совершенствовался выпуск двигателей для 21‑й «Волги». Вся сборка вначале велась почти вручную. Детали для сборки находились на полу возле конвейера без охраны. В личном пользовании таких машин почти не было, и сложенные на полу детали для сборки были просто никому не нужны.
Но вдруг при рабочих испытаниях на стенде стали «барахлить» некоторые двигатели.
Выяснилось: попадались неисправные термостаты (латунная полая деталь размером с яйцо куропатки, по форме напоминающая детскую юлу). А потом эти детали вообще стали пропадать.
Как только начальник участка сборки проводил оперативку — мастера тут же докладывали: сколько сот термостатов у кого не хватает.
Спустя какое–то время выяснили следующее. Рабочие каким–то образом узнали, что внутри термостатов жидкость состоит из 10 граммов спирта и какого–то количества глицерина. И научились отделять одну жидкость от другой. Прокалывали термостаты, выливали из них содержимое, а потом «тару» выбрасывали в металлолом, чтобы их не уличили. Кажется, с тех самых пор все детали стали хранить и учитывать более строго.
Но потом всё равно, как нам говорили, спирт в термостатах во избежание соблазна заменили какой–то другой жидкостью.
Честно сказать, работать на завод в то время мы ходили с удовольствием. То ли наш возраст располагал к этому, то ли интересные формы коллективного общения и отдыха. Например, для коллективов каждого цеха по выходным дням организовывались выезды на катере, в лес, в цирк и так далее.
И как–то незаметно подошел у меня и у всех моих друзей срок службы в армии. Мы были уже не пацаны. Мы стали юношами, а этот возраст уже не вписывается в заметки о детстве «детей войны», которые я пишу. Далее у каждого из пацанов началась другая, уже взрослая жизнь, достойная иного описания.
А напоследок я ещё раз пройду по улицам Заволжья. Они мне напоминают о многих событиях, рассказать о которых выше не нашлось повода.
Вот, например, площадь перед Домом кльтуры (полагалось писать с прописной буквы). Здесь в середине 50‑х была массовая драка между парнями из Заволжья и молодыми монтажниками Горьковской железной дороги, которые вели работы по электрификации железнодорожного пути, начинавшегося от Палкино, а жили здесь же, в вагончиках. После того, как они избили «наших» после танцев, заволжане ответили тем же, а потом пришли в Палкино и поставили их вагончики вверх колёсами. Дрались жестоко: арматурными прутьями, бляхами на ремнях, железнодорожными «костылями», привязанными к верёвкам. Кого–то убили… Тогда посадили двоих заволжан и троих монтажников.
Читать дальше