Франсин Риверс - Воин [The Warrior]

Когда–то давно Самуил учил Ионафана говорить правду, даже когда царь не желает ее слышать.

— Я буду сражаться вместе с тобой против всех врагов Израиля. Но Давид — не из их числа.

— Давид — мой худший враг! — Ярость исказила лицо Саула. — Давид должен умереть!

Годы разочарований и разбитых надежд сделали свое дело. Стены сдержанности рухнули. Его прорвало. В бешенстве Ионафан вскричал:

— Ложь и обман! Вот что это такое! Ты сам себе худший враг! Это из–за твоей гордыни мы все так страдаем!

Изумленно вытаращив глаза, царь осел на трон.

— Мало того, что Бог ненавидит меня? Теперь и родной сын — мой любимец, мой наследник — тоже меня ненавидит? — Если Саул не кричал, как сумасшедший, то хныкал, словно малое дитя.

— Нет, не ненавижу я тебя. Перед Богом говорю! Я тебя почитаю. Ты мой отец. Но я вижу, как раз за разом Господь дает тебе шанс, а ты все равно Его отвергаешь!

Саул надавил на глаза кулаками. — Господь покрыл меня позором! — Губы его дрожали.

Ионафаном овладело невыразимое сострадание. Слова Закона заполнили его душу и разум: Господь долготерпелив и многомилостив, прощающий беззакония и преступления. «Милует Господь обращающихся к Нему». Род их не будет сидеть на престоле — это обетование утрачено безвозвратно, но разве не дороже мир с Богом любого царского венца!

— Обратись к Господу, отец, а иначе Господь не оставит твои грехи без наказания. Господь наказывает беззакония отцов в детях до третьего и четвертого рода. Если ты и дальше будешь противиться Богу, пострадают Мериббаал и его братья!

— Я устал. — Саул испустил тяжкий вздох. — Я так устал гоняться за Давидом…

— Тогда остановись!

Саул глянул на него, блестя глазами. — Из тебя выйдет замечательный царь. Гораздо лучше меня.

— У меня нет желания царствовать, отец, — только служить. — Ионафан опустился перед отцом на колени. — Когда кто–то любит Господа Бога Израилева всем своим сердцем, всей душою, всем разумением, всей крепостью своей, — тогда, наверно, ему можно попросить о том, чтобы сбылось его заветное желание.

Лицо Саула смягчилось.

— Какое у тебя желание, сын мой?

— Я хочу разбить филистимлян. Хочу изгнать врагов Господа с нашей земли. Хочу объединить наш народ вокруг одного царя — царя, которого помазал Бог. Хочу, чтобы народ был в мире с Богом!

— Ты хочешь, чтобы Бог вернулся на престол.

— Да! — всем своим сердцем Ионафан желал именно этого.

Давид со своим воинством бежал в землю филистимлян и жил в Гефе под покровительством царя Анхуса. Теперь его сопровождали две жены. Одна принесла ему союз с Изреелем, другая — великое богатство Навала с горы Кармил.

Ионафан опечалился, услышав об этом. Неужто Давид позабыл о Законе? Закон учит, что царю не пристало иметь много жен! Из–за них может развратиться его сердце. Или годы в изгнании привели к тому, что наличие военных союзников Давид теперь ставит превыше послушания Господу Богу?

— Вот и вся верность твоего друга. Он живет с нашими врагами, — сказал Саул.

— И, возможно, вернется от них со сведениями, которые нам жизненно необходимы.

Саул покачал головой, отказываясь верить, что в Давиде может быть что–то хорошее. — Если он узнает тайну железного оружия, то использует ее, чтобы выковать оружие против нас.

Авенир мрачно посмотрел на Ионафана. — Анхус отдал Давиду Секелаг.

Саул впал в ярость. — Пока он живет в земле филистимлян, мне его не достать!

В душе Ионафана вскипела злость.

— Вам обоим должно будет приятно вспомнить, что Голиаф был родом из Гефа. Давид в Гефе — не более желанный гость, чем в землях Иуды теперь.

— А я и забыл, — рассмеялся Саул. — Прикончив его, родные Голиафа сослужат мне хорошую службу.

Но Ионафан точно знал: даже всей Голиафовой родне не справиться с Давидом и его сильными воинами. Господь их хранит.

В последующие месяцы до Ионафана доносились слухи. Давид ходил в походы и возвращался с овцами и волами, ослами и верблюдами. Однако его не видели ни в одном израильском селении, пострадавшем от набегов.

Ионафан помнил, как они с Давидом замышляли вылазки против гессурян, гирзеян и амаликитян, которые издавна были врагами Израилю. Хуже всех были амаликитяне: это они убивали в пустыне ослабевших и усталых путников, отставших от соотечественников, бежавших из египетского рабства.

Ионафан подозревал, где Давид приобрел свое богатство. Однако это усугубляло риск, которому и так подвергал себя его друг. Ведь филистимским князьям, слыхавшим еврейские песни о Давиде, который убил десятки тысяч, не было никаких причин доверять этому самому Давиду! И, зная, что он сбежал от Саула, легко было заподозрить, что для него лучший способ оправдаться и вернуть Саулово благорасположение — это предать своих филистимских хозяев.