Франсин Риверс - Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]

— Не стоять! — прокричал стражник, и его плеть, просвистев у Хадассы над ухом, ударила какого–то мужчину по спине. Шедший перед ней мужчина застонал и упал. Когда стражник вынул свой меч, какая–то женщина попыталась его остановить, но он ударил ее своим тяжелым кулаком, после чего быстро выхватил меч и ударил им упавшего мужчину по шее. Затем он схватил дергающегося в предсмертных судорогах пленника, бросил к краю дороги и столкнул под откос. Безжизненное тело медленно скатилось вниз, на камни, где лежали другие мертвые тела. Кто–то из пленников помог подняться плачущей женщине, и они продолжили путь.

Дойдя до стана Тита, римляне приказали пленникам сесть так, чтобы тем было видно и слышно все, что в этом стане происходит.

— Кажется, нам сейчас дадут возможность лицезреть весь триумф римлян, — с горечью произнес кто–то из пленников, чьи синие кисточки указывали на его принадлежность к зилотам.

— Молчи лучше, а то и тебя начнут клевать вороны, как тех несчастных глупцов, — зашипел кто–то на него.

Дальше пленники наблюдали за тем, как легионы строились и парадом проходили мимо Тита, который был великолепен в своем сияющем облачении. Пленников было больше, чем воинов, но римляне маршировали подобно единому ужасному чудовищу — такие организованные и дисциплинированные. Хадассе ритмичное шествие тысяч людей, проходящих безупречным строем, казалось красивым и в то же время жутковатым. Команду единственного командира сотни марширующих выполняли четко, слаженно. Разве придет после этого кому–то в голову мысль, что их можно победить? Казалось, что они могут затмить горизонт.

Тит выступал перед воинами с речью, делая время от времени паузы, и тогда раздавались радостные возгласы воинов. Затем стали вручать награды. Офицеры стояли впереди, и их облачение сверкало на солнце. Зачитывали список тех, кто совершил на этой войне великие подвиги. Тит лично водружал на головы этих воинов золотые венки и надевал им золотые украшения на шею. Некоторым он вручил длинные золотые копья и серебряные знаки. Всех награжденных повысили в звании.

Хадасса посмотрела на сидящих рядом с ней пленников и увидела на их лицах выражение горечи и ненависти — такое зрелище было подобно соли на открытых ранах.

Воинам раздали награбленные сокровища, после чего Тит снова выступил с речью, поздравив все свое войско и пожелав всем большой удачи и счастья. Исполненные ликования, воины стали восклицать многократные славословия в его адрес.

Наконец, Тит отдал приказ праздновать победу. В качестве жертвы римским богам были приготовлены многочисленные волы, и по команде Тита их закололи. Отец Хадассы говорил, что иудейский закон требует пролития крови в качестве очищения от грехов. Она знала, что священники в храме каждый день совершали жертвоприношения, которые служили постоянным напоминанием о необходимости покаяния. И в то же время отец и мать учили ее с самого рождения, что Христос пролил Свою Кровь в качестве искупления за грехи всего мира, что в Нем закон Моисея был полностью исполнен и что жертвоприношения животных больше не нужны. Поэтому она никогда не видела, как животных приносят в жертву. И теперь с невыразимым ужасом наблюдала, как при каждом благодарении в адрес богов одного за другим убивали волов. От вида огромного количества крови, стекающей на каменные жертвенники, ей стало не по себе. Она в ужасе закрыла глаза и отвернулась.

Заколотых животных раздавали воинам для праздничного пира. Весь вечер голодным пленным не давал покоя пьянящий аромат жареного мяса. Но даже если бы им и предложили его отведать, праведные иудеи ни за что не стали бы его есть. Лучше смерть и прах, чем мясо, пожертвованное языческим богам.

Наконец, воины подошли к пленным и приказали им вставать в очередь за своими порциями пшеничных и ячменных зерен. Хадасса с трудом поднялась и встала в очередь, не сомневаясь, однако, что и на этот раз ей ничего не дадут. Глаза ее наполнились слезами. Боже! Боже! Да будет на все воля Твоя . Приготовясь подставить руки, когда подходила ее очередь, она уже одновременно приготовилась к тому, что сейчас опять пройдет мимо с пустыми руками. Но на этот раз она почувствовала, как ей в ладони посыпались пригоршни золотых зерен.

Ей показалось, что она четко услышала мамин голос: «Господь все усмотрит» .

Она подняла голову и взглянула в глаза молодого воина. Его лицо, загоревшее на жарком солнце Иудеи, было каменным, лишенным каких бы то ни было эмоций. «Спасибо», — произнесла она по–гречески, с простой покорностью, совершенно не думая о том, кто этот человек, что он может сделать. Его глаза заблестели. Сзади кто–то толкнул ее, выругавшись в ее адрес по–арамейски.