Саша Бер: Кровь первая. Арии. Они

— Малхуш, — проговорила она с тоном, будто сейчас познакомит девку с завидным претендентом на её сердце, — вот этого змеёныша придуши по-тихому.

Малхе дважды повторять не пришлось. Затем Зорька обратилась к другому:

— Капенька, ты ль это?

— Я моя богиня, — пролепетал щупленький пацанчик, расплываясь в улыбке раболепия.

— Атаман где?

— Так у себя. Хвор он и Хабарка при нём. Из города приехала лечить.

— Во как! — удивилась не сказанной удаче Зорька, возможности расправиться сразу с двумя ненавистными, и обращаясь ко всем сказала, — стоять меня ждать.

Но никуда не поскакала, а наоборот спрыгнула с Солнышка, достала со Спокойной пояс с огнём и пошла пешком по укатанной дорожке. Подошла к кибитке не со входа, а с боку, к открытому окошку. Тихонько так подошла, будто чувствовала, что услышит нужный ей разговор. Она сразу узнала лебезящий голос Хабарки и глухой, болезненный голос своего мужа. Ещё подходя она издали услышала его требовательный голос:

— Позови жену!

«Опаньки! Эт он меня зовёт, иль скорей всего другой обзавёлся», — тут же подумала Зорька, тем более ответа от Хабарки она не услышала, та говорила тихо.

— Как нет! — вновь рявкнул Ардни, — А где же они? — и после небольшой паузы, во время которой Зорька уже подошла в кибитке вплотную, тише добавил, — я их тоже убил? Всех?

— Да, — ответила спокойно Хабарка, и тут же заискивающи и наигранно лживо запричитала, — одни мы с тобой остались атаман. Видно судьба нас связала. Давай я тебе тело протру прохладной водой, горишь весь.

«Хабарка, — подумала про себя Зорька, — ты не исправимая сучка».

С этой мыслью она тихонько, насколько смогла приоткрыла входную шкуру. На его лежаке, спиной ко входу сидела Хабарка, закрывая собой и его от Зорьки и Зорьку от него. Матёрая пронырнула ужом в кибитку и вынув сосудик с огнём, выпрямилась в полный рост. И тут не удержавшись, решила оторваться напоследок:

— Хабарк, подруг, — спокойно и как бы между прочим проговорила Зорька, упираясь спиной на входной косяк.

Бабу как плетью стегнули. Она крутанулась сначала, потом соскочила на ноги и попятилась, сделав несколько шагов и тут же в чём-то запутавшись, остановилась. А Зорька продолжала всё тем же тоном:

— Опосля Шумного то в твоей пиздище его огрызок, как стрела в ушате болтаться будить. Тебе эт нать?

Славу она никуда не девала, а муженёк её был сухой, без Сомы и это не могло не подействовать. Она посмотрела на него ласковой улыбкой и тот застонал, выпуская по слезинке из каждого глаза.

— А ты заткнись! — рявкнула Зорька на автомате включив бабью прибивалку, от которой атаману было ни тепло, ни холодно, а вот Хабарке прилетело опять и на этот раз по полной.

Её тряхнуло, она взвизгнула и сорвав занавеску с бабьей половины, вообще запутавшись, рухнув на пол у второй лежанки. Глазки атамана блестели полные раскаяния и любви. Зорька посмотрела на него и вдруг весело проговорила:

— А не буду я вам речи тут красивые толкать. Идите вы все в жопу не мытую.

И с этими словами со всего маха запустила сосудик в каменный очаг, тут же выпрыгивая из кибитки, как учил Данава. Но даже её прыти не хватило. Содержимое разбившегося сосудика ухнуло так, что Зорьку просто выбросило и она похоже своей головой входную шкуру сорвала. Ещё в полёте она услышала душераздирающий визг Хабарки и как только он стих, рухнула на землю. Хорошо трава была густая, а то б все руки раскарябала, пока тормозила.

Через какое-то время к ней подскакали Елейка с Невой и перепуганными глазами уставились на лежащую на траве Зорьку, расплывшуюся в улыбке полного блаженства.

— Всё девки, кончено, — тихо сказала она, похоже и не думая подниматься.

— А что с пацанами делать? — тут же спросила Нева.

— Берите в полон. Вяжите их хоть за яйца и тащите к нам в лагерь на расплод.

Девки тут же рванули обратно, и Зорька услышала, как удаляющаяся Елейка орала во всю глотку своим подругам:

— Матёрая велела их за яйца вязать и тащить в лагерь плодиться.

— Вот дуры, — растягиваясь в улыбке и закрывая глаза, пробубнила себе под нос Зорька и схватив себя обоими руками за окаменевшие груди, с грустью продолжила, — вот же сволота, опять доиться пора…

Удушье. Мерзкое дыхание болот, дыханье смерти. Огрызки трупов молодых берёз, торчащие из мутных вод и кочки мха, лишайной бляшкой, как нарывы разбросаны на грязной, зелено-ржавой жиже. Зловонье тухлое, смердящей тишины покоя, закутанный сплошною паутиною удушья. Здесь умирает всё, что дышит воздухом небесным. Мы, обречённые дышать, чем попадя дышать не можем. Так было есть и будет. Начало воздуха вдыхая мы живём.