Этель Войнич - Прерванная дружба

В дождливые дни самую светлую комнату замка заполняли цветы, бабочки, котята, мох, птичьи яйца и всякие другие замечательные вещи. Иногда девочку относили в большую старомодную кухню, где Марта, пододвинув к кушетке доску для теста, учила Маргариту делать крошечные пирожки для кукольного чая. В хорошую погоду её братья носили кушетку по ферме или устанавливали её на телеге, в которую впрягали старую Диану, и, осторожно правя, везли Маргариту к скалистым лощинам или заросшим водяными лилиями прудам, или к прохладным зелёным полянам. Там братья собирали сучья и кипятили на костре чайник, а Маргарита, сидя в своих подушках и радостно щебеча, делала бутерброды для «английского пикника». Иногда даже отец откладывал в сто-рону свои книги и принимал участие в общем веселье. То были самые счастливые дни: во-первых, потому, что маркиз был всегда желанным гостем, а во-вторых, потому, что в его присутствии тётка ни во что не вмешивалась и никого не пилила. Вообще она стала много спокойнее – перемена обстановки была, видимо, полезна и ей.

Только через четыре недели, которые промелькнули как в сказке, Анжелика стала серьёзно подумывать о возвращении в Аваллон. Затем явился отец Жозеф, приехавший навестить и исповедать своих нерадивых духовных дочерей.

На другой день Анжелика завела разговор об отъезде.

– Мы чудесно провели время, – сказала она, – и совсем забыли, что нам давно пора домой. Я думаю, нам следует отравляться завтра. Ты сможешь дать нам лошадей, Анри?

– Ну конечно, тётя, лошади для вас всегда найдутся; только зачем вам так торопиться? Мы собирались на будущей неделе в Бланнэ за диким крыжовником.

– Останьтесь ещё хотя бы на неделю, – сказал маркиз. – Этот.месяц доставил нам всем много радости.

– Вы очень добры, Этьен, но сестра Луиза рассчитывает на мою помощь. Мы слишком долго думали об удовольствиях, и теперь нам пора вернуться к нашим обязанностям, не правда ли, Маргарита?

Рот девочки сжался так горько и упрямо, что на минуту она стала похожа на измождённую старуху. Тётка грустно покачала головой.

– Ах, Маргарита, Маргарита! Если ты будешь делать недовольную мину, я подумаю, что каникулы вредно на тебя действуют. Что сказала бы наша дорогая мать-настоятельница, если бы…

– Рене! – воскликнула Маргарита таким голосом, что все вскочили со своих мест.

Рене мгновенно оказался около кушетки и успокаивающе взял сестру за руку.

– Хорошо, хорошо. Ромашка. Ты только не волнуйся, мы все устроим. Если вам, тётя, действительно необходимо уехать, может быть, вы оставите у нас Маргариту на недельку-другую? Мы будем хорошо за ней ухаживать.

– Рене! Как ты мог вообразить, что я способна так манкировать своими обязанностями? Я ни за что не соглашусь оставить её одну. Ты не представляешь, какой уход требуется за больной.

– Есть же Марта… – начал Рене и, не договорив, посмотрел на отца.

Маркиз молча наблюдал за Маргаритой. Он видел, как успокоительно подействовали на неё голос Рене и прикосновение его руки, и заметил, что и во время разговора Рене не отпускал руки сестры.

– Мы обсудим все это позже, – сказал он и добавил вполголоса, обращаясь к Анжелике: – Мне кажется, этот разговор её волнует. Пойдёмте ко мне в кабинет. И ты тоже, Анри. Я хочу с тобой посоветоваться.

Когда они вышли, Маргарита обняла Рене за шею и отчаянно разрыдалась.

– Не поеду! Не поеду с ней! Рене, Рене! Не отдавай меня им!

– Ну, не надо плакать, Ромашка! Отец все устроит, не беспокойся. Только не надо обижать тётю. Это все отец Жозеф. Отец её уговорит.

– Не уговорит! Он отошлёт меня! Я ему не нужна! Рене сердито покраснел.

– Перестань молоть вздор, Маргарита! Это неправда! Отец во всём нам помогал. Он молодчина.

Чья-то рука легла ему на плечо.

– Ты думаешь, мой мальчик? Я в этом не так уверен.

– Это вы, отец! Послушайте, сударь, её нельзя отдавать тётке. Это… это несправедливо. Каково нам будет… Но его заглушил вопль Маргариты:

– Не поеду! Не хочу, чтобы сестра Луиза опять лезла ко мне с поцелуями. Отец, я… я убью себя, если вы отправите меня назад.

– Да перестань же! – возмущённо прикрикнул Рене. покраснев до корней волос. – Не будь такой дурочкой. Успокойся, Ромашка. Отец никуда тебя не отпустит. Не надо… не плачь же так. Ну что ты, глупенькая?

Он обнял сестру и гладил её волосы – движением, унаследованным от Франсуазы.

Маркиз снова тронул его за плечо.

– Скажи ей, что она никуда не поедет, – и тихо выскользнул из комнаты, оставив Рене с Маргаритой, которая судорожно рыдала у него на груди.