Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая

– Нас обрекли на смерть, чтобы испытать новое оружие… – девушка подышала, – папа тоже этим занимается. Иван Григорьевич говорил, что родители мне вовсе не родители… – Маша обрадовалась:

– Очень хорошо. Я не хочу иметь с ними ничего общего, и ничего общего с этой страной… – она с отвращением вспомнила кумачовый лозунг на рюкзаке, – у Ивана Григорьевича не было документов, и у меня не будет. Я найду истинных христиан, присоединюсь к ним. Я никогда больше не вернусь в ту жизнь… – она подумала о приемной сестре:

– Ее родителей тоже могли убить, а она хочет стать физиком, чтобы создавать новые бомбы. Я не хочу становиться частью зла, – всхлипнула Маша, – обещаю, если выживу, я и шага не сделаю в сторону отца и матери. Мама могла написать анонимку, по которой арестовали матушку Веру. Отец управляет полигонами, где погибают невинные люди, как в самолете под Сталинградом. Я не останусь в стороне, не сделаю вид, что так и надо. Иисус не заповедовал лгать… – Маша понимала, что ей никто никогда не поверит:

– Если меня найдут комитетчики, меня пощадят из-за папы… – девушка остановилась, – но я проведу остаток жизни, окруженная ложью. Такого не случится. И вообще, мой настоящий отец, Волк, но где его искать…

Ступив вперед, Маша взмахнула замерзшими руками. Заледенелая нога попала в расселину между камнями. Она рухнула вниз, царапая лицо о снег. Замигал фонарик, кто-то уверенно, твердо подхватил ее. Рукав курки задрался, Маша замерла:

– Я видела татуировку малышкой, у парня в телефонной будке. Он угостил меня конфетой, мама была недовольна… – на запястье синели очертания головы волка. Он поднял Машу на ноги, девушка вдохнула запах гари и свежего снега. Рука девушки разжалась. В свете фонарика заискрилась бриллиантовая осыпь змейки, на цепочке рядом с крестом. Высокий мужчина бережно отряхнул с ее свитера снег:

– Погоди, – сказал он, по-русски, – тебе нужна куртка и шарф, я тебе замотаю ноги. Валенки искать нет времени… – Маша не успела опомниться, как он подхватил ее на руки:

– Так быстрее, – пробормотал незнакомец, – я донесу тебя до леса, устрою на ветках, в безопасности… – взглянув в голубые глаза, девушка едва слышно прошептала:

– Кто… кто вы… – теплые губы прижались к ее лбу:

– Я твой отец, – спокойно ответил он. Прижимая к себе дочь, Волк заторопился вниз.

Ревели моторы военного Ми-4, с алыми звездами на фюзеляже. Приникнув к иллюминатору, Эйтингон пытался разглядеть среди заснеженных склонов седловину безымянного перевала. Вертолет вылетел из Ивделя немедленно по получении радиограммы от отряда, базировавшегося на высоте 880. Наум Исаакович сам выдавал десантникам кодовые слова:

– Гости разъехались, началась уборка. У нас остался один друг, он плохо себя чувствует. Ему требуется врач… – в фюзеляже вертолета, с бойцами внутренних войск, сидело даже два доктора, спешно вызванных из ближайшей колонии, где держали Валленберга. Шведа, разумеется, оформили не под собственной фамилией:

– Железная маска, – весело подумал Наум Исаакович, – кроме номера, у него ничего за душой не осталось. Он может сколько угодно убеждать соседей по нарам, кто он такой. Все равно ему никто не поверит… – за почти пятнадцать лет тюрьмы и лагерей Валленберг стал неплохо объясняться по-русски, но из доносов стукачей следовало, что швед не распространяется о своем происхождении. В колонии его считали уроженцем Прибалтики, бандитом и буржуазным националистом. Эйтингон бросил взгляд в сторону врачей:

– Саломея сказала, что Валленберг в добром здравии, его медицинская карточка это подтверждает. Ему и пятидесяти не исполнилось, он крепкий мужик. Он проживет еще лет тридцать… – сам Наум Исаакович надеялся на еще два десятка лет:

– Я должен увидеть, как вырастут дети, – напомнил себе Эйтингон, – должен позаботиться о них в память о Розе… – он считал, что заслужил свой телефонный звонок:

– Шелепин мне не откажет… – похлопав себя по карманам дубленой куртки, он вытащил портсигар, – победителей не судят, что называется…

На востоке, за хвостом вертолета, разгорался неожиданно яркий рассвет. Стрелка на его часах подбиралась к семи утра. Радиограмма пришла в Ивдель чуть позже пяти:

– Они спустились в долину Ауспии, обнаружили тела, сделали так, чтобы еще живущие стали телами… – Эйтингон усмехнулся, – операция идет согласно намеченному плану…

Он был уверен, что гость расскажет и о судьбе остальных членов шпионского десанта, и о том, что произошло с отрядом, высаженным на плато Маньпупунер. Наум Исаакович отпил армянского коньяка из стальной фляги: