Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая

– Гуревич, Гурвич… Что он здесь делает? Он должен быть в Ленинграде… – группа заняла все полки, в двух соседних секциях. Девочки разложили салфетку, водрузив на столик Машин китайский термос с кофе, вареные яйца и черный хлеб:

– Пирожки, – обрадовалась Люда Дубинина, – устроим пир на весь мир. Саша, познакомься, моя куйбышевская подруга, Маша Журавлева. Она пойдет с нами в поход, а вообще она занимается конным спортом. Она кандидат в мастера, представляешь… – серые глаза спокойно взглянули на Машу. Лицо юноши не дрогнуло:

– Очень рад, – Саша привстал, – садитесь, пожалуйста… – Маша не помнила, как опустилась на полку. Ловкая рука выхватила у Рустема пакет:

– Даже с вареньем купили… – кто-то из парней зачавкал, – Гуревич, пой, не отлынивай от обязанностей массовика-затейника… – длинные пальцы пробежались по струнам:

– В флибустьерском, дальнем синем море, бригантина поднимает паруса… – колеса лязгнули. Разгоняясь, набирая скорость, поезд пошел на север.

София еще никогда не видела таких ботинок.

Легкую обувь цвета кофе подбили белой цигейкой. Голенище ловко обхватывало щиколотку, крючки оказались не металлическими, а пластмассовыми. Девочка, почти благоговейно, прикоснулась к нейлоновым шнуркам:

– Это для зимы, – поняла София, – металл на морозе неудобен, пластмасса надежнее… – толстая подошва неожиданно хорошо гнулась. Лыжи, стоящие в углу комнаты, тоже были не деревянными:

– Как у спортсменов, выступающих на Олимпиадах, – подумала девочка, – я таких ярких лыж и не видела никогда…

Она хорошо разбирала английский язык, но не нашла на снаряжении никаких отметок. Товарищ Золотарев принес ей кашемировое белье, носки, замшевые брюки и такую же куртку, с капюшоном. Софию снабдили шерстяным свитером, шарфом и шапкой, перчатками на меху. Она взялась за лыжные палки:

– Точно, как в аптеке. Доктор сказал, что мой рост сто семьдесят сантиметров… – в одиннадцать лет София догнала по росту близняшек, хоть Надя с Аней и были старше ее на два года:

– Но у них начались женские дела, – девочка покраснела, – а у меня еще нет. Доктор обещал, что скоро стоит этого ждать… – врач в интернате был пожилым человеком, медсестре тоже шел шестой десяток. София задумалась:

– Близняшки сказали, что это не больно, только хлопот больше. Впрочем, мы ничего не стираем, за всем присматривает обслуга. Женские дела нужны для рождения детей… – в учебнике биологии, по которому учились близняшки, все объясняли очень туманно. Аня принесла в комнату том Большой Советской Энциклопедии:

– Читайте, – велела девочка, – от врачей толкового разговора не дождешься… – София внимательно все прочла, но уяснила только, что для появления на свет детей нужен мужчина:

– У мальчиков все устроено иначе… – подумала она, – я много раз видела Павла. Впрочем, я вырасту, и во всем разберусь…

Сейчас ей предстояло разобраться в карте, оставленной товарищем Золотаревым. Инструктор встречал Софию на небольшом аэродроме, заставленном военными машинами:

– Молодец, быстро собралась, – он потрепал девочку по плечу, – здесь тренируется юношеская команда СССР по биатлону и спортивному ориентированию. Я подумал о пионерке Ивановой, то есть о тебе… – он подмигнул Софии.

Девочка не верила своему счастью. Из интерната она уехала утром, на черной машине, с затемненными окнами. Софию вызвали с урока, она не успела попрощаться с близняшками. Света и Павел сидели в ее классе. Услышав свое имя, София шепнула Свете:

– Наверняка, какое-нибудь спортивное поручение. Посмотри, чтобы Павел решил все задачи… – воспитанник Левин славился нелюбовью к математике. Девочкам, кроме Нади, предмет давался хорошо. Узнав, что ее приглашают на спортивные сборы, на Урал, София ахнула:

– Как здорово! Я мигом… – забежав в спальню, она побросала в школьный портфельчик трусы, майки, чулки и зубную щетку. Свиток, подаренный Павлом, девочка носила в вышитом, кожаном футлярчике, на шее. Близняшки отлично управлялись с иглой. Надя нашла в библиотеке альбом, с национальными орнаментами народов СССР:

– Выбирай, какой тебе по душе, – предложила девочка, – когда тебя привезли в старый интернат, мы спели тебе белорусскую песню… – София этого не помнила, как не помнила она почти ничего, из детства:

– Только жару, – нахмурилась девочка, – запах соли, и еще что-то… Светила луна, я слышала крики… – ей сказали, что она болела и жила в санатории, на юге: