Николай Казанцев - Против течения. Том 2

– Все, кажется, готово, – сказал он.

– Все, а волосы? У казака нет таких волос, ты забыл, Александр Сергеевич?

– Казака не нужно величать: я просто Александр, а ты казак Иван, или Ивашка.

– Ну, будь по-твоему, как же с волосами быть, Александр?

– Не знаю, – отвечал боярич, – не резать же их, в самом деле. Запрячь их под шапку, – казак редко скидает шапку, их не приметят.

– Нет, коли спасать жизнь – о волосах тужить нечего, волосы вырастут вновь. Подай, Ядвига, ножницы!

– Анжелика, что ты хочешь делать? – крикнул Александр.

– Ничего, обрезать волосы, и только, – отвечала Анжелика, взмахнув своими кудрями. – А ведь хороши были волосы. Прощай, моя коса. – Она быстро начала обрезать свои волосы перед зеркалом.

– Позволь, Анжелика, взять их мне, я положу их у самого сердца, – сказал Александр, пряча волнистые пряди в боковой карман своего казакина.

Анжелика достала из шкатулки несколько золотых и серебряных монет и спрятала их в карман.

– Кажется, все, пойдем, Александр, – поднялась она, подавая руку бояричу.

– А нас убьют? – сказала Ядвига.

– Нет, вас не тронут. Прощай, Ядвига. Все, что сбережете от разгрома, принадлежит тебе и Яну. Спасибо вам за службу. – И Анжелика, поцеловав свою горничную, в сопровождении Александра вышла из комнаты. В зале были Иван и Ян. Совсем уже рассвело.

– Иван, сослужи последнюю службу, ступай сейчас домой и выведи лошадей. Мне показаться туда нельзя, хозяин меня узнает. Я подожду около ворот. Анжелика войдет на двор и, будто бы казак, отнимет у тебя лошадей. Ты, Анжелика, сыграешь эту роль?

– Ну, раз я наряжена казаком и ездить верхом умею недурно… Только не знаю, как взберусь на лошадь с этой саблей…

Они пошли на квартиру Александра.

Иван первый вошел на двор и стал выводить лошадей, оставив ворота незапертыми. Хозяин дома стоял на крыльце.

– А боярин твой где? – спросил он у Ивана.

– Неведомо, должно быть, в соборе, там все они схоронились, – отвечал Иван.

Вдруг в ворота входит молодой казак.

– А, лошади, да еще оседланные! – крикнул казак нежным голосом. – Подавай их сюда.

– Помилуй, атаман, лошади боярские, – взмолился Иван, – не трожь их, я отвечать за них буду.

Казак, не слушая, взял одну лошадь и вскочил на нее.

– Подавай и другую, – сказал он Ивану.

– Посмотри, хозяин, берут обоих коней, – завопил Иван, обращаясь к хозяину. – Вот беда, от казаков житья нет.

Хозяин молча ушел в избу.

Молодой казак отобрал и другую лошадь и повел за ворота.

За воротами толпился народ. Пешеходы-стрельцы, казаки и посадские люди шли от собора и в собор. Много шло всякого люда по улице, не видно было только бояр, приказных и служилых людей.

Неподалеку от ворот молодого верхового казака с другой лошадью встретил второй казак, с длинными усами.

– Откуда раздобыл коней, Ивашка? – крикнул он молодому казаку.

– У боярина какого-то отобрал, – отвечал тот.

– Уступи одного коня мне?

– Изволь, бери.

Длинноусый казак вскочил на лошадь, и оба поскакали по улице.

– Сейчас выехать нам из города нельзя, – сказал Александр, когда они въехали в глухую улицу города и остановились у небольшой избы, выходящей окнами прямо на улицу.

Александр начал барабанить в ворота, ответа не было.

– Гей, кто там? Пускай казаков на квартиру, – закричал Александр.

Вышел старик посадский.

– Что нужно вам, атаман? – спросил он слабым голосом.

– Пускай на квартиру, мы не атаманы, а казаки, атаманы на большой улице стоят. Мы тебя не обидим.

Старик отпер ворота.

– Давай особую избу.

– Фатеру то есть? Изволь вот в переднюю иди: там никого нет. Когда был жив сын, то он жил, а теперь пусто.

Лошадей убрали под навес не торопясь, чтобы не вызвать подозрения, а сами вошли в переднюю избу.

На восходе солнца въехали еще три казака.

Александр вышел им навстречу. Превосходно разыграл он перед ними казака, даже выругал хозяина за то, что горилки до сих пор не дает, и сказал, что квартира занята пятью казаками.

Казаки уехали.

– Теперь отдохни, Анжелика, а часов в восемь мы выедем из города, – сказал он.

Анжелика бросилась на лавку и закрыла глаза. Не до сна было в эту минуту, но она устала и была взволнована, и если не сон, то отдых был ей необходим.

Белый клобук митрополита резко обозначался среди бегущего по улицам разного люда. Все давали дорогу святителю. Мятежные стрельцы и посадские не смели ни словом, ни делом оскорбить его.